Вечер я провел на корме, устало оглядывая мерзкую пустыню, и там дождался ночи — рождественской ночи, священной благодаря тысяче счастливых воспоминаний. Я мысленно вернулся в прошлогоднюю рождественскую ночь и на короткое время забыл о том, где я. Мое возвращение к действительности было внезапным — и страшным. Откуда-то из темноты, окутывавшей главную палубу, донесся голос. Сначала, какую-то долю секунды, в нем слышалось удивление, затем появились боль и страх. Внезапно он, казалось, переместился куда-то наверх, затем за пределы корабля, потом наступила тишина, нарушаемая лишь топотом ног и хлопаньем двери.
Я спрыгнул вниз с лестницы и помчался по главной палубе к баковой надстройке. Когда я бежал, что-то сбило с меня фуражку. В тот момент я почти не обратил на это внимания. Подбежав к баковой надстройке, я ухватился за дверную щеколду. Я поднял ее и толкнул дверь, но она была заперта. “Эй, там внутри!” — закричал я и принялся барабанить сжатым кулаком по дереву.
Изнутри послышалось бессвязное бормотание.
— Отвори дверь! — заорал я. — Отвори дверь!
— Да, сэр, я… я иду, сэр, — запинаясь проговорил кто-то из матросов.
До моего слуха донеслась чья-то неуверенная поступь. Затем кто-то завозился с задвижкой, и дверь под тяжестью моего тела распахнулась.
Тот, кто открыл мне дверь, отпрянул назад. Над головой он держал горящую масляную лампу, и, когда я вошел, он поднес ее к моему лицу. Его рука заметно дрожала. Рядом с ним стоял один из его приятелей, на брови и испачканной, чисто выбритой верхней губе которого виднелись капли пота. Матрос с лампой раскрыл рот и, казалось, хотел что-то сказать, но не издал ни звука.
— Что… что же это было? — наконец, задыхаясь, произнес он.
Другой матрос, выйдя из-за его спины и встав рядом с ним, принялся жестикулировать.
— Что, что было? — резко спросил я, переводя взгляд с одного матроса на другого. — Где ваш приятель? Что это был за крик?
Второй матрос провел ладонью по брови и потом стряхнул капли пота с пальцев на палубу.
— Мы не знаем, сэр! Мы не знаем! Это был Джессоп! Нечто схватило его, когда мы шли в кубрик. Мы… мы… он… он… Хвать!
Когда он говорил, у него дергалась голова, а после того как замолчал, никто не пошевелился. Прошла минута, и я уже было собрался заговорить, как вдруг откуда-то с безлюдной главной палубы послышался странный, приглушенный шум, словно что-то украдкой передвигалось по ней туда и обратно. Матрос с лампой схватил меня за рукав, а затем резким движением захлопнул и запер дверь.
