К Выгону Майк приблизился на грани нервного срыва.
Мистер Уоллер ждал их у ограды вблизи пруда. Апостол Революции был облачен во все черное при ярко-алом галстуке. Глаза его сияли светом энтузиазма, совершенно не похожим на мягкое свечение доброжелательности, присущее им в остальные шесть дней каждой недели. Человек этот претерпел полное преображение.
— Вот и вы, — сказал он. — Вот и вы. Отлично. Вы как раз вовремя. Товарищи Уотерспун и Преббл уже начали говорить. Раз вы пришли, я приступлю незамедлительно. Вот сюда. За теми деревьями.
Они направились к небольшой купе деревьев, возле которой уже собралась порядочная толпа. Очевидно, внимание речам ораторов было одним из модных воскресных развлечений клапамцев. Мистер Уоллер на ходу говорил и жестикулировал без передышки. Псмит держался, пожалуй, несколько снисходительно, но проявлял интерес. Майк шагал на митинг с видом пса, которого вот-вот начнут мыть. Он ненавидел всю эту затею с пылом, достойным более высокой цели. Почему-то он чувствовал, что до истечения дня его принудят выставить себя дураком. Но он дал себе клятву, что ничто не понудит его влезть на маленький помост, воздвигнутый для удобства ораторов.
По мере их приближения голоса товарищей Уотерспуна и Преббла стали более слышны. Впрочем, слышны они были все время и даже очень, но теперь выросли в звучности. Товарищ Уотерспун оказался высоким тощим мужчиной с пронзительным голосом. Он брызгал гласными и согласными диалекта лондонских кокни, будто струи фонтана под сильным ветром. И был очень убедителен. Товарищ Преббл тоже был убедителен. Пожалуй, даже больше товарища Уотерспуна. Однако помехой ему в известной степени служило отсутствие нёба, что придавало самым глубоким его мыслям некую загадочность, будто излагались они на неведомом языке. Вокруг его помоста толпа была особенно густа. Взрослая часть слушателей явно воспринимала его как клоуна, не более и не менее, разражаясь счастливым хохотом, когда он побуждал их промаршировать на Парк-лейн и разграбить таковой без милосердия или угрызений совести. Детишки были более скептичны, и некоторых увели в слезах.
Когда мистер Уоллер поднялся на помост номер три, его слушатели поначалу состояли только из Псмита, Майка и фокстерьера. Мало-помалу он привлек и других. После некоторых колебаний толпа пришла к выводу, что его стоит послушать. У него был собственный метод. Не имея природных дарований, которые выделяли товарища Преббла как любимца публики, он возмещал их отсутствие кипучестью. Там, где его коллеги стояли относительно спокойно, мистер Уоллер вел себя с живостью, приписываемой обычно только горошинам в совке или кошке на раскаленных кирпичах. Он складывался пополам, обличая палату лордов. Он сигал из стороны в сторону, анатомируя манипуляции плутократов. В сокрушительной атаке на монархический строй он запрыгал на одной ноге. Именно на что-то такое толпа и явилась поглазеть. Товарищ Уотерспун превратился в глас вопиющего в пустыне, и даже недостаток нёба товарища Преббла не удержал его пасомых. Все наличные слушатели собрались у помоста номер три.
