— Чертовски дорого.
— Но во имя какой цели! Можно ли любую трату назвать чрезмерной, если она даст нам возможность услышать по ту ее сторону товарища Уоллера во всей его саркастичности и ироничности?
— Непонятная какая-то заварушка, — сказал Майк. — Только бы, черт дери, он нас в нее не втянул. Не то будем выглядеть жуткими болванами.
— Возможно, я скажу несколько слов, — небрежно обронил Псмит. — Если появится настроение. Кто я такой, чтобы лишать людей непритязательного удовольствия?
Майк явно встревожился.
— Послушай, — сказал он, — знаешь, если ты собираешься свалять дурака, Бога ради, меня не втягивай. Мне и без того неприятностей хватает.
Псмит небрежно отмахнулся от подобного возражения.
— Ты, — сказал он, — будешь частицей большой и, уповаю, заинтересованной аудитории. И только. Однако, вполне возможно, что настроение не появится. Я не из тех, кто любит говорить говорения ради. Если мне будет не о чем оповестить многоголовую, я пребуду в молчании.
— Ну так, черт дери, надеюсь, что не будет, — сказал Майк.
Он терпеть не мог, когда оказывался на виду у толпы — если не считать крикета, но это же совсем другое! — и его томило темное чувство, что для Псмита дело обстоит как раз наоборот.
— Посмотрим, — рассеянно сказал Псмит. — Разумеется, я, когда в ударе, способен достичь высот ораторского искусства. Я простой, прямолинейный человек, но питаю убеждение, что при подходящем случае сумею поставить паруса не без эффекта. Но… мы поглядим. Мы поглядим.
И Майку пришлось смириться с этой жуткой неопределенностью.
Полный дурных предчувствий, он сопровождал Псмита от квартиры до Трафальгарской площади в поисках такси, которое отвезло бы их на Клапамский Выгон.
Они должны были встретиться с мистером Уоллером на краю Выгона, ближайшем к старинному городу Клапаму. По пути туда Псмит был благодушен. Майк же молча изнывал от опасений. Он хорошо знал Псмита и знал, что, представься ему случай, он не упустит возможности поразвлечься на свой лад. А тогда и он почти наверное окажется втянутым в происходящее. Быть может — при этой мысли волосы у него встали дыбом — от него даже потребуют речь!
Эта жуткая мысль только-только осенила его, как Псмит заговорил:
— Пожалуй, — сказал он задумчиво, — не исключено, товарищ Джексон, что я призову вас выступить с речью.
— Да послушай же, Псмит… — вне себя начал Майк.
— Не знаю. Думается, твой проникновенный колючий стиль отвечает вкусу масс. Однако поглядим, поглядим.
