— Ну, у тебя сколько вышло? — спросил он, оканчивая счет и незаметно опуская в жилетный карман несколько монет.
— Две тысячи триста семьдесят один рубль!
— А у меня семьсот сорок, да еще серебро! Они сочли серебро.
— Девяносто два рубля! Итого — три тысячи двести три рубля! — быстро сосчитал Кострыгин.
— Это с восемнадцати рублей! С рубля! — воскликнул Виталин, жадно собирая деньги и рассовывая их по карманам.
— Я на вас ужасно проигрался. Дайте с выигрыша хоть пятнадцать рублей! — услышал он просительный голос и поднял голову.
Вокруг стола стояло несколько человек с заискивающими улыбками на лицах.
— Дай им! — сказал Кострыгин, подмигивая рыжему толстому еврею.
— С удовольствием! Вам сколько?
— Пятнадцать рублей!
— И мне, пожалуйста!
— И мне!
К нему протянулось несколько рук. Он брал золотые монеты и раздавал торопливо и радостно.
— Попрошу тридцать рублей… до завтра, — хрипло произнес сухой, как щепка, отставной корнет в выцветшей синей куртке.
— Ну, и довольно! — властно произнес Кострыгин, — человек, шампанского и счет!..
Трое лакеев, почтительно согнувшись, стояли в ожидании и теперь быстро метнулись исполнить приказание.
Кострыгин положил пухлую руку на локоть Виталина и дружеским тоном проговорил:
— Тебе, Федя, как говорится пофартунило. А почему? Потому что я тебя сюда привез! Ведь правда? Сам бы не поехал?
— Да я и не знал, — смеясь ответил Виталин.
— Совершенно верно! Так ты, Федя, мне помоги, дружок. Одолжи три сотни… на недельку!
— Сделай милость! — поспешно ответил Виталин и отсчитал ему триста рублей.
Три тысячи рублей! Он никогда не имел сразу более двухсот рублей и теперь эта сумма казалась ему миллионом.
— Вот друг! — с чувством произнес Кострыгин, небрежно опуская в карман деньги. — А теперь выпьем и домой!
— Домой! Домой! — оживленно повторил Виталин и его охватило нетерпение поскорее увидеть жену и поразить ее и рассказом, и деньгами.
— Да, я домой! Ты уж один! — повторил он, наскоро выпивая стакан вина, и вскочил с места.
— Стой! А твой адрес? Завтра будешь?
Но Виталин уже торопливо шел к выходу.
Кострыгин добродушно махнул рукой, сел поудобнее и стал медленно пить вино.
— Кто это? — спросил его шепотом юркий брюнет, садясь за столик.
Кострыгин усмехнулся.
— Пижон! В первый раз! Совсем с ума сошел. Художник Виталин.
— Тс… — сказал подходя к столу толстый армянин, — все равно все деньги назад принесет.
— Ну, это как! — серьезно ответил брюнет, — везло ему непостижимо. Насквозь!
