«В шкуру тупого посмешища», — уточнил Павел про себя.
— Ну, и плюс несчастная любовь, само собой… Одна бабулька, я про нее уже слышал, — некая Вера, знахарка или что-то в этом роде, наговорила Геле, что надо сменить карму и все такое… И что, мол, пластическая операция в этом может помочь. — Медведев потер лоб, припоминая. — Хотя первым об этом, кажется, заговорил ее австралийский дядя.
— Откуда он здесь взялся?
— Приехал на юбилей сестры — Гелиной матери. Которая, кстати, ничем не поступилась, чтобы изменить внешность дочери.
Павел застыл от удивления:
— Бог с вами! Да чем же они могли поступиться? Вы же видели их! Нищие, забитые жизнью люди. Что они должны были сделать? Квартиру продать?
— А хоть бы и квартиру! Они наградили девочку уродством, они и должны были расплачиваться.
— И потом бомжевать вместе с новоявленной красавицей. Очень разумно!
— Что поделаешь… За все в жизни надо платить.
Тремпольцев в знак несогласия качнул головой:
— Ну а как же: ни один волос не упадет…
— От Него материальной помощи не потребуешь.
— Богохульствуете, доктор?
Тяжело вздохнув, Медведев заверил:
— Что вы, я не богохульник. Я всего лишь реалист.
— Если б вы были реалистом, то не рассуждали бы о совершенно невозможном! Никто не продает квартиру ради того, чтобы только улучшить форму носа. Тем более это, знаете, такая бесконечная цепочка… Гелины родители могли предъявить те же претензии своим родителям, а те своим и так далее… Тогда уж проще на государственном уровне принять закон, запрещающий некрасивым людям рожать детей. Только его начнут нарушать сплошь и рядом.
— Китайцы все же как-то регулируют рождаемость… Одна семья — один ребенок.
— Ну, их-то уже так прижало…
Доктор вскинул голову:
— А нас, по-вашему, не прижало? Раса вырождается! Это же просто катастрофа. Посмотрите на лица в толпе на каком-нибудь митинге. Каждый пятый — Шариков!
— И я из их числа.
Разом опомнившись, Медведев пробормотал:
— Я, кажется, немного забылся. Извините.
— Нет, ничего, продолжайте. Хотите запретить мне оставить после себя потомство? Зря стараетесь, я уже сам запретил себе это.
— Простите, честное слово! Я вовсе не хотел…
— Да, я понимаю. На какой-то миг вы забыли, что это лицо сами мне и надели, как маску. Но под ней-то я все тот же. И сам я об этом не забуду. И детей у меня не будет, можете быть спокойны на этот счет.
Пряча глаза, Анатолий Михайлович смущенно проговорил:
— Если мать будет красивой, то вполне возможно…
