Кирилл — гимназист 6 класса, высокий, худенький. С длинными белыми руками, как у женщины. Немного картавит. Говорит нежно, нараспев. Ласковый такой. Тихий. Отца боится, как огня. Мать как видно не любит.
Урок был странный. Боря нервничал, путал латинские слова, что с ним было редко, говорил тихо. Забывался.
— Борис Арнольдович, вам нездоровится?
— Нет. Нет.
— Поговоримте о другом. Мне тоже сегодня не по себе. Латынь к черту.
— Нет, что вы, заниматься надо. Времени у нас осталось мало.
— Ничего, подгоним, Борис Арнольдович, мне кажется, что вы такой хороший.
— Не знаю, о себе как-то трудно говорить.
— Нет, нет, это сразу видно.
(Пауза.)
— Вы думали когда-нибудь о Боге?
— О Боге? Почему это вам так… в голову пришло.
— Так. Я часто думаю. Я знаком здесь с одним священником, т. е. не священником, но он был прежде, а теперь… вот мы с ним говорим часто и мне приятно бывает. Я не верю, нет, нет, но мне как-то жутко и хорошо, когда говорим о Нем. И вот мне показалось, что и вы должны быть таким.
— Я? Может быть. Я не знаю.
— Борис Арнольдович! Вы такой хороший. Знаете что, вы пойдете со мной к нему?
— К кому?
— К нему. К этому человеку. Он такой необыкновенный. Вы сами увидите. Хорошо? Он простой. Будет очень рад. Хорошо?
— Хорошо, хорошо Кирилл.
В день рождение генерала был парадный обед. На дачу Шлитковцевых стали собираться к четырем. Была тетушка генерала, графиня Зурцева, высокая, худощавая девица, про которую говорили, что она не вышла в молодости замуж только потому, что считала «это» грехом, а позже, когда образумилась, ее не хотели брать, считая, что жениться на ней это грех.
— Были два генерала, с которыми познакомились в Крыму, с женами и почтовый чиновник со звездой, который попал сюда неизвестно каким чудом? Генерал был в ударе. Много говорил, остротами так и сыпал, но остроты эти были довольно неопределенного характера. Например, передавая тарелку с супом Боре, он басил: «Молодой человек, держите, у вас руки моложе моих. Ха-ха-ха! Помоложе, помоложе. Молодость в руках. Ха-ха-ха». Или, передовая соль жене: «Мы с тобой не поссоримся. Ибо генеральскому чину не подобает быть в соре со всяким хламом ха-ха-ха. Нет, берите повыше». От этих глупых выкриков у Бори кружилась голова. Хотелось мучительно оттолкнуть тарелку и крикнуть: «Подавитесь, подавитесь своим обедом и остротами и оставьте меня в покое».
Зинаида Николаевна делала томные глаза и говорила нарочно громко жене одного из генералов:
