Лихая езда на упряжке и виражи, какие он закладывал вокруг балка геологов, выгнали из охотника хмель, и стакан спирта, который он шарахнул в пустой избе Матвея, совсем перестал действовать, несмотря на то что к спирту прибавился полустаканчик Мишкиной водки. Гостю было жарко в меховой кухлянке, надетой на ватник, и все же он не снимал ее, не собираясь долго засиживаться у Мишки. Иней уже растаял в его густых бровях и в густой, с проседью бороде, коротко подстриженной «лопатой», и крупное коричневое лицо Леона с горбатым носом, изуродованным в одной из давних детдомовских драк, с круто выгнутым лбом и утонувшими в бороде губами было влажно, а бороду и брови серебрили мелкие капли воды.
Леон дожевал твердую корку и, сбросив с лица прежнюю угрюмость, с какой вошел в этот дом, сказал Мишке, специально придавая голосу оттенок зависти:
— Да-а, Архангел!.. Слышал о твоей жене, но думал — сказки плетут. А увидел — быль настоящая. Да-а… — повторил он, прищелкнув языком. Прищурил синеватые глаза, твердо глядевшие на Мишку из глубины резко очерченных глазниц, и прибавил: — Теперь я тебя понимаю: тут карауль да карауль. Слушай, а может, это геологи к тебе вчерашней ночью подбирались? Они братва ушлая, — предположил он.
— Узнать бы кто!.. — скрежетнул зубами Мишка. — Собаки часа два раздирались. Во, гады люди!
— Слушай, а как же ты с Голышевым весной в тайгу пойдешь? Неужели рискнешь ее тут оставить? — простодушно спросил Леон, умерив голос, и повел глазами на закрытую в комнату дверь, — Ведь ты обещал Голышеву найти тайник Одноглазого? Обещал ведь?
— А ты почем знаешь? — Теперь уже и Мишка прищурился и вцепился в гостя молочными глазами в красных прожилках.
— Сорока на хвосте принесла, — усмехнулся в бороду Леон.
— Не мог тебе Голышев такой муры сказать! — отрубил Мишка.
— А вдруг сказал? — Леон брал Мишку на бога, и тот поддавался.
— Врешь, не мог! Не встречались вы сегодня.
— Как так — не встречались? — подначивал Леон, — Откуда же я к тебе пришел?
— Это другое. А так не встречались.
— Ты что ж, выходит, следил за мной?
— Точно, — подтвердил Мишка. — В три часа ты в поселок въехал. Под магазином упряжка стояла — ты провизию на нарты таскал. Дальше — к Матвею Касымову двинул, трезвый еще был. Опять олени возле избы лежали. Все верно?
— Скажи, молодец! — одобрительно кхекнул Леон. — С чердака наблюдал, что ли?
— С чердака, — подтвердил Мишка, — У меня обзор как на вышке: все тридцать изб видать и что в избе делается.
