— Они ушли вместе? — потрясенно спросила она, вытирая выступившие от боли слезы. — Феликс и эта девушка?
— Боже, конечно нет. Через час или немного позже Феликс вместе с девушкой подошел к стойке бара. — Флисс вытерла рот — Он познакомил ее со своими друзьями, и она упивалась тем, что ее подруги до сих пор сидят за столиком и выглядят так, словно проглотили куст крыжовника вместе с птичьим пометом. Друзья Феликса были так внимательны к ней, что это казалось почти нереальным. Весь вечер они издевались над ней. Я слышала все, что они говорили, когда работала. Но потом они вдруг начали сдувать с нее пылинки, будто она была прекрасной принцессой. Один из приятелей Феликса был единственным, кто не принимал участия. Он не обращал внимания на жирную уродину и постоянно требовал от Феликса прекратить этот цирк. Кстати, он заговорил со мной.
— Несложно угадать, кто это был, — сказала Фоби, вспомнив доброго увальня, похожего на ротвейлера, которого она видела перед баром в Кенсингтоне.
— А потом Феликс начинает громко смеяться… берет в руки ее красное жирное лицо, прижимается к этой толстухе своим великолепным стройным телом и целует ее у всех на виду. — Флисс широко открыла глаза. — Это был настоящий, страстный поцелуй. От одного взгляда на них я почувствовала возбуждение. Толстуха сгорала от желания, а ее подруги позеленели от зависти. А потом, — Флисс взяла сигарету с травкой и глубоко затянулась, — потом он отпустил ее, отвернулся к стойке бара, опираясь на нее локтями, улыбнулся, как Чеширский кот из «Алисы в Стране чудес», и сказал, чтобы она проваливала.
— Что?
— Так и сказал: «Проваливай, сука, ты уже свое получила». Его друзья умирали от смеха. Бедная толстуха в слезах умчалась в туалет, а Феликс наблюдал за ее бегством, чокаясь пивными бутылками со своими хохочущими до слез друзьями. Несколько секунд спустя он получил по десятке от каждого.
— Это было пари? — задохнулась Фоби.
— Похоже на то. — Наконец Флисс полностью расслабила легкие, словно освободившись от корсета.
— Вот дерьмо!
— А что стало с той девушкой?
— Я нашла ее в туалете, когда мы закрывались. — Флисс поежилась. — Она выглядела так, словно вся ее семья погибла в автокатастрофе.
— Бедняжка… — вздохнула Фоби.
Фоби чувствовала себя так, словно по ее коже провели наждачной бумагой, а затем облили серной кислотой. Она испытывала такую сильную ненависть, что ей хотелось одеться, найти его дом и написать на двери гаража: «Мне еще никто не давал по яйцам».
