- А Ласка с Бураном? Известное дело, накормят собак, да хорошо ли? Потому, поколебавшись - понимал: от Федора Богдановича и от Митьки может крепко влететь, - отложил в отдельный чугунок каши с мясом и чугунок под лавку спрятал.
Сделавши теперь все как надобно, в нетерпении к стене ухо приложил:
не услышит ли чего.
И услышал.
Ларька за стеной от хохота закатывается:
- С кем Митька тягаться захотел? Со мной! Верно говорят: кто дураком родился - умным не помрет!
Обмер Тренька. Вот она, беда-то!
- Митька! - что было сил закричал Тренька, едва Федор Богданович ступил в избу. - Митька где?!
Глянь - за спиной Федора Богдановича старший брат.
- Живой?! - кинулся.
Припухло лицо у Митьки. Под глазом большой синяк. На губах запеклась кровь.
- Ларька? - в страхе и негодовании воскликнул Тренька.
Ничего не ответил Митька. А Федор Богданович:
- Помолчал бы, Терентий.
Насупился Тренька.
- Я ужин согрел, - сказал со скрытой укоризной: мол, со мной и говорить не желаете, а я о вас подумал, позаботился.
- Молодец, - похвалил, хоть и не весело, Федор Богданович и принялся полевое охотничье платье менять на обыденное.
Засуетился, ободренный добрым словом, Тренька. Разом все на столе собрал для Федора Богдановича и Митьки.
- Л сам что? - спросил старший борзятник.
- Я, - Тренька глаза отвел, - вас не дождавшись, поужинал.
Федор Богданович, к Тренькиной великой досаде, уговаривать его не стал, а обратился к Митьке:
- Поешь, Димитрий.
Митька, сидя на лавке в дальнем углу, покачал головой.
Возвысил голос Федор Богданович, что случалось с ним очень редко:
- Кому сказано!
Митька к столу присел, словно через силу, ложку взял.
Встревожился Тренька, не иначе у Митьки с Ларькой драка вышла.
Расспросить бы. Да уж больно пасмурны оба, что Федор Богданович, что Митька. "Ладно, - решил, - - подожду малость". И спохватился: Фодор Богданович с Митькой - худо ли, хорошо - ужинают. А Ласка с Бураном как?
Поерзал на сундучке, где сиротливо притулился. И будто между прочим:
- Я тут малость каши не доел, так, может, отнесу Ласке-то с Бураном.
Набегались, поди, тоже есть хотят.
Разом опустили ложки Федор Богданович с Митькой. На Треньку уставились так, что у того душа прямехонько в пятки.
Проглотил слюну Тренька:
- Немного оставил, самую малость... - и полез под лавку за спрятанным чугунком. Тряпицу, коей чугунок обернут был, чтобы не остыл, развернул. Вот...
У Федора Богдановича скулы, кажись, сами собой заходили.
