— Михаил Павлович, тут новенькая просит, чтоб ее переселили к подруге, — она нервно постукивает пальцами по углу стола, а лицо по-прежнему замкнуто, выправка горделива.
Директор отмахивается.
— Ладно, утрясем.
А она не уходит, возвышается над столом, глядит в стену, и только нет-нет да ее глаз настороженно и жадно косит в нашу сторону. Новые люди в этом глухом месте, пусть помятые, пусть грязные, измученные, непривлекательные, но новые, нагрянувшие внезапно из обширного внешнего мира, наглухо закрытого лесами.
— Все-таки, как решим, Михаил Павлович? Переведем ее или не будем переводить?..
Пальцы продолжают нервно постукивать по столу.
— Да успеем с этим! Тут у нас другое решается. Обожди, договорюсь вот с товарищами… Так как, ребята, свезти вас до сплавучастка? Тут четыре километра, через десять минут там будете.
Что нам еще делать — четыре так четыре, все шаг вперед, мы измучены, нам тяжело идти пешком. Там хоть обсушимся, попьем горячего чая…
— Везите, — соглашаемся мы.
А девушка молча повернулась, с той же горделивой осанкой прошествовала к двери, бросила через плечо:
— Я переведу ее…
— Переведи, переведи, — согласился директор и, уловив в наших взглядах вопрос, пояснил: — Это наша старшая медсестра. Скучновато ей здесь, молодой, среди стариков.
26. СЕВЕРНЫЙ ХАРАКТЕР
Сплавучасток — четыре дома, прижатые к реке лесом.
Я выскакиваю из лодки, иду навстречу мужчине.
— Здравствуйте. Мне бы мастера сплавучастка…
Лицо у мужчины мрачное, подбородок тронула рыжеватая щетина, маленькие глаза, прячущиеся под нахмуренными бровями, серы и холодны. Сам он невысок, довольно широк в плечах, из-под пиджака торчит конец кожаных ножен финки.
— Ну, я мастер. Чего вам?.. — отвечает он сумрачно, обегая меня взглядом с головы до ног.
Прием не из любезных. А от этого лесовика с хмурым, как сегодняшняя Онега, небритым лицом, с настороженным взглядом и ножом под полой потертого пиджака, мы зависим полностью. И нужно нам от него не так уж мало: во-первых, обсушиться, во-вторых, поесть, в-третьих, самое главное и самое невыполнимое — каким-либо путем перебраться через Бирючевские пороги до Ярнемы. Хотя бы до Ярнемы, а там рукой подать до конечной остановки парохода, там уже пойдут снова обжитые берега, там — цивилизованный мир.
Мастер терпеливо выслушивает меня, ни один мускул не шевелится на его лице, не прочтешь его мысли и в глазах — они спрятаны под брови — уставились мне в грудь.
— Что ж, — произносит в ответ он на мой длительный и, во всю силу моего красноречия, цветистый монолог, — пойдемте, пока у меня пристроитесь.
