Я прищурился. На черно-белых фотках запечатлелись два давно не стриженых, по тогдашней моде, парня с пробившимися усиками — этакие песняры. Один был похож на меня. Но не это было главным. «Вот что надо бы показать Максу», — подумал я. Если убрать у семнадцатилетнего Олега Кураева идиотские рыжие локоны и похабные усики, то получится Максим Федоров с точно такого же школьного альбома, который нам вручили в прошлом году. Только у Макса лицо поглупее, потому что он изо всех сил старался не рассмеяться. Как вы думаете, кто его смешил?
Да ну, ерунда. Мой друг Макс был не меньше похож на своего отца, Валерия Иваныча. А вот Валерий Иваныч с Олегом Анатольевичем похожи не были. Я не стану делать никаких выводов. Пусть это будет предметом исследования для следующих поколений.
— И как только вас военрук не обстриг, — заметил я.
— А он месяца за три объявил: хрен с вами, можно. Ну, как перед дембелем. Мы с ним водку пили на выпускном вечере. В сортире. Свой был мужик. Помер, правда, рано.
«Сейчас предложит водки выпить», — решил я.
— А кстати, ты не хочешь… того, этого? — хозяин щелкнул пальцами где-то возле горла.
— Да я за рулем.
— Скажи, пожалуйста. А я вот уже не одну машину пробухал. Я подсчитывал.
Вот в это верилось без труда. Жилище Олега Анатольевича изнутри было еще неказистее, чем снаружи.
— Так а вы с отцом правда дружили?
— Ну да, до самой армии. Только Николс в армию все равно не пошел, учиться поехал…
«Николс?» — удивился я. Никогда я не слышал, чтобы отца так звали. Это было занятно: юные провинциальные хиппи-англоманы. И куда что делось.
— Ну и вот, — продолжал бывший хиппи. — А я загремел на два года. Во внутренние. На БАМ, зеков охранять. Чуешь, какой облом?
— На БАМ? — переспросил я.
— Ну да. На байкало-амурскую железную дорогу.
Там, где раньше тигры срали,
мы построим магистрали, —
прочел он вдруг и захохотал. Действительно, было смешно.
— А что? Время было такое… героическое. Потом-то ничего, устроился. Денег даже подзаработал. Зекам ведь всегда чего-нибудь да нужно с воли, то-се, пятое-десятое… Теперь вот сын тоже служит, но под Москвой.
— Теперь-то ладно еще, — осторожно сказал я.
— Ага, ладно. Был тут под Новый Год. На нем лица нет. Колбасу увидал, как набросится… То ли дело, мы приходили. Щеки — во, пуговицы в ряд, все девки — твои…
— Отец просил у вас что-то узнать, — напомнил я. — Он мне написал, что вы что-то важное скажете.
— Правильно, правильно. Кончай, хрен старый, жизнь вспоминать. Кому это интересно.
