— Анникки! — шепнули его приближающиеся губы. — Один-единственный…
Анникки старалась отвести голову, она смотрела на него растерянно.
— Но ведь этого нельзя, это нехорошо! — бормотала она.
— Ты не любишь меня! — вспыхнул Олави.
Анникки расплакалась, ее плечи задрожали, ветка, прикрепленная на груди, упала на землю.
— Мой цветок, — шепнула она сквозь слезы.
Олави ощутил вдруг жгучий стыд. Его руки разомкнулись, точно по ним кто-то ударил, и он опустил девушку рядом с собой.
Она продолжала дрожать. Олави беспомощно оглядывался, точно человек, который невольно совершил преступление.
— Анникки! — стал он молить ее. — Прости меня, Анникки! Я и сам не знаю, что со мной случилось, я так раскаиваюсь!
Девушка подняла голову и улыбнулась сквозь слезы:
— Ты не мог поступить со мной плохо! Я это знала!
— А ты простишь меня и все забудешь? — тревожился Олави.
Взгляд Анникки успокоил его.
— Можно я снова прикреплю это на твоей кофточке? — робко спросил он, поднимая с земли цветущую еловую веточку.
Девушка улыбнулась. Веточка, казалось, тоже улыбнулась.
— Мне пора, мать ждет коров!
— Уже?! — огорчился Олави.
Они поднялись.
— До чего же ты хорошая! — вырвалось у юноши, переполненного радостью и благодарностью.
— И ты тоже… До свиданья, Олави!
— До свиданья, Лесная дева!
Олави стоял посреди полянки и смотрел вслед девушке, пока она не скрылась из виду. Удаляясь, она еще раз оглянулась. Цветущая ветка, точно вечерняя заря, алела на белом облаке ее кофточки.
— Сегодня я не стану больше работать, — сказал Олави, садясь на ствол и опуская голову на руки.
Милая моя как земляника, земляника!
Ты пойди со мною попляши-ка, попляши-ка!
Песня летела навстречу Олави, поднимавшемуся на холм, где деревенская молодежь устроила площадку для танцев. Олави зашагал в такт песне.
Все плясало на этом холме: развевались летние платья девушек, мелькали их светлые косы, даже деревья, окружавшие площадку, тоже, казалось, ритмично покачивались.
— Сюда, Олави, сюда!
Какая-то девушка разомкнула круг и протянула ему руку.
Милая моя, ты как черника, как черника!
О других и думать погоди-ка, погоди-ка!
Милая моя, ты как пушинка, как пушинка! —
лукаво добавил парень, плясавший с девушкой посереди круга, и неожиданно поднял ее высоко над собой. Девушка взвизгнула, остальные звонко расхохотались.
Весна точно опоила всех. Казалось, радость воскресного дня разлилась в самом воздухе. Речная гладь рядом с площадкой, где шло веселье, поблескивала, солнце излучало весеннее тепло.
