— Как не помнить! — звонко рассмеялась Анникки, и ее синие глаза блеснули.
Лес очнулся от дремы и прислушался.
— А великую снежную войну помнишь? Твои волосы превратились тогда в сплошной снежный ком. После игры я их расплел и снова заплел.
— Конечно, помню! Так заплел, что всех насмешил!
Деревья удивленно зашумели: такие речи казались им странными.
— А как на конфирмацию>[3] ходили… — вспоминала Анникки. — Мне никогда не забыть того лета… Вокруг церкви стояли тенистые березы…
Деревья радостно закивали. Они часто слышали звон колоколов, но знали о доме с крестом только то, что рассказывала им старая сосна — она стояла на вершине горы Хуухка и кое что видела оттуда.
— Ты так изменилась, — снова заговорил Олави. — И та — и не та. Совсем взрослая девушка!
— А ты? — сверкнула Анникки синевой своих глаз. — Великан-лесоруб!
Разговор оборвался. Деревья, казалось, затаили дыхание, ожидая, что же будет дальше.
Точно горячая волна прокатилась по телу Олави. Он наклонился и поднял косынку, свалившуюся с плеч Анникки. Через тонкую ткань пальцы Олави коснулись пальцев девушки, и дрожь пронизала его с головы до ног. Он сжал ее руки и горячо зашептал:
— Анникки! — Ему хотелось сказать ей, как стучит его кровь, но он задохнулся и с трудом, точно вопрошая, еще раз произнес: — Анникки…
Щеки девушки покрылись румянцем, она взглянула на Олави доверчиво и ласково, потом легонько сжала его руку.
— Больше, чем всех остальных? — тревожно шепнул Олави и почувствовал новое пожатие, крепче прежнего.
Ликование, беспокойство, растерянность смешались в душе Олави. Он хотел сказать или сделать что-нибудь безрассудное: броситься к ногам этой девушки, обвить ее колени… что угодно. Но не посмел.
Заметив верхушку лежавшей на земле ели, Олави сломал маленькую огненно-красную веточку.
— Возьми это на память о том, что ты побывала в замке Тапио.
— В замке Олави, — улыбнулась девушка.
И напряжение их вдруг рассеялось. Звонко и задорно рассмеялись они на весь лес.
Олави сел рядом с Анникки, чтобы прикрепить веточку на ее груди. Когда он наклонился, его волосы коснулись волос девушки, — это показалось ему сначала нежной лаской, потом вызвало горячий порыв, снова пронзивший все его тело. Дыхание у Олави перехватило, сердце готово было выскочить из груди. Он стремительно обвил руками тело девушки.
Анникки вспыхнула. Она не сопротивлялась, но спрятала лицо на плече у Олави.
Он прижимал ее к себе все крепче и, ощутив горячее биение ее крови, совсем потерял над собой власть. Он задыхался, его охватила жгучая мука, потребность сделать какое-то страстное движение, чтобы дыхание снова вернулось к нему. Еще крепче прижимая к себе девушку, он приподнял ее лицо.
