— Юрка, оказывается, уже лет семь, как уехал в Израиль. Живет где-то возле Тель-Авива, работает в клинике…
Данилов ничего не ответил, вместо этого съел бутербродик с ветчиной и закусил его ломтиком груши. Ну, уехал, ну, живет возле Тель-Авива, ну, работает в клинике. Где же ему еще работать? Не в такси же…
— И угадай кем? — Полянский выжидательно уставился на Данилова.
— Главным врачом, — не задумываясь, ответил Данилов.
Варакин охотно делился с окружающими своими карьерными планами. К тридцати — кандидатская, к тридцати пяти-тридцати семи — докторская, разумеется, с немедленным профессорством, к сорока пяти — заведование кафедрой.
— Я человек скромный, — вещал он, снисходительно взирая на слушателей, — мне не обязательно отхватить кафедру в Первом меде, я и на Дружбу народов согласен…
Под Дружбой народов подразумевался Российский университет дружбы народов, некогда носивший имя Патриса Лумумбы (интересно, сейчас хоть кто-то помнит, кем был носитель этой звучной фамилии?).
— На худой конец можно и главным врачом в перинатальный центр, — продолжал Варакин с таким видом, будто его уже давно и настойчиво зовут в главные врачи, а он раздумывает и колеблется — стоит ли связываться.
Большинство студентов откровенно смеялось над Варакиным, но кое-кто верил. Парочка записных тупиц пыталась с Варакиным приятельствовать, надеясь, что им что-то с этого обломится. Доставалось все обычно только Варакину.
— Нет! — покачал головой Полянский. — Есть еще варианты?
— Санитаром? — предположил Данилов, и по выражению лица друга понял, что попал в точку. — Ничего себе…
— Не смог сдать экзамен на врачебную лицензию. После четвертой попытки махнул рукой и пошел в санитары. Представляешь?! Юрка — санитар! Кто бы мог подумать?
— Да уж, — согласился Данилов, — жизнь иногда выкидывает такие коленца, что хоть стой, хоть падай. А откуда у тебя такие сведения?
— Да завел я себе недавно аккаунт на фейсбуке и просто ужасаюсь тому, сколько народа меня, оказывается, помнит. Каждый день объявляется по два-три человека…
— Ужасаешься — закрой, — посоветовал Данилов, не имевший никакого желания к возобновлению общения с теми, с кем развела его жизнь. — Да не закроешь, ведь тебе же интересно, по глазам вижу…
— Не всегда, — слегка погрустнел Полянский. — Одноклассники с однокурсниками — это нормально, а вот некоторые мои бывшие подруги… как бы сказать…
— Атакуют? — подсказал Данилов.
— Досаждают, — уточнил Полянский. — Одна особа, с которой у меня, можно сказать, почти ничего и не было, сбрендила настолько, что стала писать гадости всем женщинам, которые у меня в друзьях.
