— И его тебе не трогать бы, Яков. Больной он, изо всех сил старается, и люди к нему с душой.
— Ладно, молчок. Зойка вон идет, давай допьем.
Дзинькнули над столом граненые стаканы, и в этот момент в комнате сразу стало просторно — со станции дали свет. Изба будто оживела, уютней стала, веселее, только окна сделались черными.
Яка вылил водку в щербатый рот, зажмурился. А у Чернова все зубы пока целые, сберег.
— Хороша, стерррва! — потряс головой Яка. Чернов вытянул свое не спеша, поставил стаскан на стоя, вытер ладонью пушистые усы;
— Добра-а.
В сенях звякнул подойник, заскрипела пронзительно дверь. И чего он петли не смажет, зверобой чертов! Ругать хозяев все мастера, а как до дела…
— Приятного аппетита! — сказала Зоя с порога.
Сбросила на спинку кровати рабочий темный халат, под кровать двумя пинками — резиновые боты, стрельнула синими глазищами по старикам и побежала в чулан, откуда тотчас послышался плеск воды и постукиванье сосочка умывальника.
Чернов оживился. До чего красивым может быть человек, красивым до чего! Будто не от бабы простой родилась, не от горбоносого Яки, а от царевичей каких — писаная куколка, и только! В покойницу Дарью пошла — не в Яку.
— Ну, Яков, дочка у тебя…
— Мы с Иваном тут, Зоя, — забормотал виновато Яка. — Встретились с Иваном и вот… Чего же еще…
— Молодцы, — сказала Зоя, отфыркиваясь. — Молодцы наши отцы. Гуляйте… Уф-фа… догуливайте… Бр-р, за шею потекло… Ох-ха…
Выскочила из чулана, растрепанная, мокрая, и на носочках — к платяному шкафу. Распахнула, закрылась дверцей, мелькает только полотенце. Не девка — огонь. Борис Иваныч ничего не видит, теленок, такая бы сноха была. Чернов поднялся, протянул руку хозяину:
— Спасибо, Яков, за угощенье, за привет, пойду.
Зоя засмеялась этой церемонности. Яка проводил Чернова на улицу, возвратился, постоял у порога, спросил:
— И ты уйдешь?
— В кино, — сказала Зоя. — Заграничная картина, Ким пригласил.
— Нынче Ким, завтра Клим, кто будет послезавтра?
Полуодетая Зоя обернулась к нему, сощурилась, кокетливо показала язык:
— Кто понравится, тот и будет. Отвернись.
Яка смущенно отвернулся к печке, вздохнул.
— Счастливая мать, померла вовремя.
— Не вздыхай, не притворяйся — «счастье» это дал ей ты. Надо было жить по-людски.
— А ты знаешь, как по-людски-то живут?
— Знаю: не мешают другим. Можешь поворачиваться.
Яка хотел сказать, что нынче он похоронил Сокола, но когда повернулся и увидел нарядную дочь, передумал. Она была уже не с ним, а с каким-то Кимом, для которого подвела брови и накрасила губы. И глаза ее блестели не для отца, и модный голубой плащ был надет не для него, и лаковые туфли.
