— …Отчим у тебя, скажу я вам! — Ким хлопнул рукой себя по ляжке и дернулся всем телом, копируя редактора. Вышло так похоже, что Колокольцев засмеялся и вслед за ним вежливо улыбнулся Курепчиков. Ким достал новую сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся. — Не опоздайте, а то подумают, что актив не уважаете.
— Да, да. — Колокольцев взглянул на часы и вскочил. — Третью полосу забили?
— Дыра в сорок строк, — виновато сказал Курепчиков и поглядел с тоской на Кима: ты же лит-сотрудник, сколько я с тобой буду мучиться!
Пришел замредактора Ивин, кудрявый синеглазый парень в темном комбинезоне, застенчивый и немногословный. Комкая в замасленных руках грязные обтирочные концы, сообщил, что мотоцикл готов, можно ехать в далекую Хомутерь.
— И поезжай, — сказал Колокольцев. — Осенний лес по пути поглядишь, потом стишки напишешь. Давай. К вечеру доплюхаешь, а с утра — за дело.
Ивин при упоминании о стихах, известной его слабости, смущенно улыбнулся и вышел. Колокольцев устремился за ним вслед.
— И вы давайте не задерживайте! — кинул он на ходу. У двери быстро обернулся, строгий, начальственный: — Чтобы в перерыв разворот был у меня!
— Хорошо, — вздохнул Курепчиков.
— Есть! — сказал Ким, закидывая ноги на подоконник.
— Ким, — страдальчески заныл Курепчиков, — нельзя же пользоваться тем, что я по дружбе покрываю тебя.
— Ладно, — сказал Ким, — не страдай, сейчас отдиктую.
Колокольцев перебежал улицу напротив редакции и скрылся в подъезде Дома культуры; где проходил актив. Сейчас сядет в президиум и с серьезным видом будет слушать и рисовать что-нибудь в своей папке. Как недавно рисовал на совещаниях в МТС, где он был зональным секретарем. А добрый, доверчивый. Вот прибежал рассказать и радуется, как ребенок. Впрочем, чутье у него собачье, все разглядит и все запомнит.
И ничего не поймет до конца и не захочет понять. «Как мы живем?..» Схватил, однако, почуял масштабность. Теперь раззвонит везде, а в газете даст казенный разворот с перечнем мероприятий по перестройке сельского хозяйства. Ким пошевелил перед собой ногами. Ботинки скоро каши просить станут, новые надо купить с получки. «Как мы живем?» Не так уж плохо живем. Курепчиков вон сопит и тужится, сочиняя очередную оду.
— Чего? — спросил Курепчиков. — Ты что-то сказал?
— Нет, я подумал о тебе, — сказал Ким, разглядывая ползающую по ботинку муху. Холодно ей, помирать собралась, вот и ползает по начищенному ботинку, лижет. Люди тоже не чуждаются подобных занятий. Хорошо он начистил ботинки, блестят, спасибо старшине Махоркину, научил за три месяца военных сборов. — Ты что же, почувствовал, что я о тебе думаю, да?
