– Как ты думаешь, – прошептала она, чуть замедляя шаг, чтобы поравняться со мной, когда мы проходили сквозь эти покои, занимавшие западную сторону дворца и представшие перед ними во всем сиянии заходящего в озеро солнца, – старику Эрколе приходилось громоздиться на нее по-собачьи? Или он такой одаренный от природы мужчина, что ему не был помехой ее толстый живот? – После болезни Анджелы, полагая, что я каким-то образом излечила ее кузину, мадонна общалась со мной по-свойски, что очень мне льстило.
Я расхохоталась.
– Над чем смеемся? – Анджела заинтересованно повернулась в кресле на колесиках, в котором я ее катила. – Как я ненавижу сидеть внизу с карликами и собаками!
Я наклонилась и все ей рассказала, добавив:
– Вы с мадонной больше меня знаете о мужчинах из рода Эсте и их возможностях, моя дорогая.
Подруга принялась с жаром отстаивать свою добродетель в том, что касалось Джулио, а ее родственница весело фыркала, делясь обрывками впечатлений от дона Альфонсо, специально, чтобы подловить Анджелу и заставить ее пуститься в откровения. Мы дружно смеялись над толстухой герцогиней и ее двором. Непристойные шутки летели впереди нас по галерее, но их разом оборвала процессия слуг, несших наши вещи с барж, пришвартованных к дворцовой пристани. Анджела взвизгнула, а донна Лукреция велела кузине успокоиться, пока ей вновь не стало хуже. Слуги, мол, – это те же стены: ничего не видят, ничего не слышат. Неосмотрительное заявление из уст женщины, взращенной в лабиринте интриг Ватикана.
Весна переросла в лето, и мы прочно обосновались в Бельфьоре. Ребенок рос в животе донны Лукреции, и сама она становилась сильнее и увереннее, что доносит плод до срока и подарит дону Альфонсо сына, который укрепит ее положение достойной преемницы вездесущей герцогини Элеоноры. Мадонна даже шутила, что теперь носит пояс такой же, как у свекрови или того слона, чье прибытие в Феррару запечатлено на стенах Сала-дель-Элефанте.
К Анджеле тоже возвращалось здоровье, хотя и медленно, так подточила ее силы лихорадка после выкидыша. Она оставалась худой и слабой, питалась только бульоном и напитком из молока с вином и сахаром и много отдыхала. Мы вели неспешную жизнь. Устраивали на берегу озера пикники, по вечерам слушали музыку в саду, вдыхая ароматы ночных левкоев, гелиотропов и ароматических свечей, которые жгли, чтобы отогнать комаров. Играли в карты, придумывали маски и обменивались шутками с Гатто, Перро и Фертеллой. В окружении одних женщин, если не считать клоунов, священников и песика Фонси, мы расхаживали в свободных одеждах, влезая в корсеты лишь изредка, по официальным случаям.
