Тильда улыбнулась:
– Да, вы очень ловко спасли нас от полицейского участка и от всех этих…
– Допросов! – закончил за нее Рудольф.
Тильда помолчала немного, а потом сказала:
– Пожалуйста, простите, если вы сочтете мой вопрос бестактным. Можете не отвечать на него, но… Но что вы такого натворили, что не хотите встречаться с полицией?
Она внимательно смотрела на молодого человека своими голубыми глазами, тот тоже, в свою очередь, прежде чем ответить, смерил ее долгим, испытующим взглядом.
– А что вы, интересно, подумали? Что я граблю банки, похищаю драгоценности из ювелирных лавок? Или что я бандит с большой дороги? Нет, еще хуже, анархист!
– Нет, конечно, нет! – поспешила разуверить его Тильда. – И все же меня не оставляет ощущение, что у вас какие-то особые причины избегать полиции. Или я ошибаюсь?
– Отчасти это так. Но уверяю вас, на данный момент самое страшное из совершенных мной преступлений – это самовольная отлучка.
– Вы солдат?
Рудольф в знак согласия кивнул.
– Неужели вы дезертировали из армии?
– О боги! Нет и еще раз нет! Я – то, что в школе называют прогульщиком. Отлыниваю от своих прямых обязанностей, вот и все. А эти докучные обязанности иногда взваливают тебе на плечи вместе с правами и даже привилегиями. Довольно скучное дело, вот я время от времени и прогуливаю.
Почти как она сама, подумала Тильда. И все же хорошо, что он – всего только прогульщик, а не какой-нибудь уголовный преступник. Минувшей ночью она долго ломала себе голову над тем, кто он и откуда. Страх, что она, спасаясь от преследования разъяренных студентов, оказалась в одной компании с уголовником, не давал ей уснуть. Она отлично понимала, что если всплывут все подробности их побега и полиция все разнюхает, будет не просто скандал, а скандал грандиозный, все последствия которого она не решалась себе даже представить.
Если судить по его внешности, размышляла она, никогда не скажешь, что Рудольф – преступник. С другой стороны, внешность часто бывает обманчивой. К тому же опытный проходимец всегда старается выдать себя за приличного человека. Разве что уж самые отпетые негодяи и разбойники иногда напускают на себя более свирепый вид, чем это есть на самом деле, запугивая таким образом свои жертвы.
Правда, самовольная отлучка с места службы в армии тоже считается тяжким проступком, но в любом случае такими делами занимается не полиция, а непосредственное армейское начальство. Скорее всего, у них есть особая договоренность с полицией по задержанию тех солдат, которые решились на нарушение казарменной дисциплины.
