Я не отъехал, пока она не вошла в дом. Когда я был в ее возрасте, я всей душой ненавидел эту привычку взрослых — чего они дожидаются? Что в кустах прячется маньяк?
К моему возвращению дверь в комнату Алекса уже была закрыта, и Джейн тоже поднялась в спальню. Я пошел к холодильнику и взял остатки пиццы, разрезанные на звездочки. Интересно, кому это пришло в голову, Стеффи? В раковине торчали кухонные ножницы с томатным соусом на лезвиях. Я съел три звезды, а последнюю принес Джейн на нашем единственном серебряном подносе, доставшемся в наследство от моей бабушки, в которой не текла цыганская кровь.
Джейн уже переоделась в ночную рубашку и читала в кровати «Форбс» — это входило в ее профессиональные обязанности. Она восприняла кусочек пиццы на подносе как полушутку, — так оно и задумывалось.
— Мм, спасибо.
— Алекс думает, что его настоящие родители цыгане, — торжественно произнеся, раздеваясь.
Джейн вздохнула и беспомощно пожала плечами.
— Наверно, так думает и мисс Хардин.
— Я думал, цыгане все время ругаются.
— Это решает дело, или нет? — Она улыбнулась мне особой улыбкой, в которой смешивалось удовольствие и соучастие.
Это взволновало меня, и я наклонился ее поцеловать. Она притянула меня к себе, и ее голая рука обвила мою шею. Когда я нагнулся ниже, она скользнула назад и потянула меня за собой. Через миг мы уже оба лежали на кровати. Я гладил ее плечи. Она вздохнула, это гораздо лучше, чем когда она шипит от раздражения. Но у нас была проблема — мы не понимали, что друг другу нужно. Поэтому, гладя ее руки, я спросил:
— Ты не возражаешь?
— Хм… нет.
Перейдя к ее шее, неторопливо подвигаясь к груди:
— А так?
— Прекрасно. Слушай, тебе не нужно письменное разрешение.
— Я на всякий случай.
Ее рубашка магическим образом распахнулась, когда я стал ласкать ее набухшие соски. Я сжимал ее бедра. Она прижалась ко мне, я опустил руку и стал ласкать ее большим пальцем.
Потом я вспомнил про пласировку. Мне хотелось сделать ей приятное.
— Повыше?
— Нет, так хорошо.
— А так?
— Да, я же говорю.
— А правее не надо?
— Нет.
— Сильнее?
Она вдруг сжала ноги, сдавив мне руку, как цветок в варенье.
— Майкл, это же секс, а не допрос.
— Извини.
Она милостиво разрешила мне продолжить. Через минуту я решил, что буду еще милее, и опустил голову ниже ее талии. Наверно, она не принимала душ с утра, и острый кошачье-рыбный запах окутал мое лицо. Но славному парню все по плечу, и я взялся работать языком.
— Ой, не надо… — прошептала она. — Я, наверно, там противная.
