— Нмчм, — пробормотал я, прижатый к ней.
— Что? — Она приподнялась.
Я поднял голову. Мне хотелось быть милым и искренним.
— Ничего. Знаешь, не так уж все запущено.
— Спасибо большое.
— Да все нормально. — Я был готов вернуться к своему спелеологическому занятию, но она откатилась в сторону. — А теперь-то что?
Ее вздох был похож на пар, вырывающийся из трещины.
— Попробуем как-нибудь в другой раз, ладно?
— Попробуем.
В конце концов мы разошлись по своим половинам кровати и заснули.
Non coitus tristus est[9].
— Где мой синий зонтик? Алекс, Майкл, вы его не видели?
Джейн собиралась на работу, этот процесс нарастал лавинообразно, начинаясь спокойно и заканчиваясь безумной спешкой. У Джейн уходило пятьдесят минут, чтобы доехать до гигантского здания «Халдома» на 34-й улице, включая поездку до фэрчестерской станции и дорогу пешком от Центрального вокзала. Это был факт, и она могла бы рассчитывать время в соответствии с фактом. Но как бы рано она ни вставала, какая-то внутренняя пружина регулировала ее темп таким образом, что она двигалась все быстрее и быстрее, пока, подталкиваемая спешкой и железнодорожным расписанием, не вылетала из двери ракетой. Я всегда считал, что она нарочно создает напряжение, чтобы не расслабляться. Она признала, что, возможно, в этом есть смысл, но ничего не изменила.
Мне еще предстояло решить, работает ли моя стратегия. По-моему, то, что я стараюсь быть милым, временно смягчило Джейн, хотя иногда она выходила из себя. В прошлую пятницу, собираясь на званый вечер с сингапурскими гостями, она достала и приложила к себе длинное платье, темно-темно-синее, почти черное, и с сомнением поглядела на себя в зеркале. Потом она задала мне вопрос, который приводит в ужас всех мужей на свете:
— Что мне сегодня надеть?
Обычно я отваживался поделиться мнением, иногда даже доходил до того, что предлагал надеть платье другого цвета или фасона. Из-за этого у нас всегда происходили ссоры по поводу мужской безвкусицы, и вообще кто я такой, чтобы учить ее одеваться? Не сегодня, милая.
— Я считаю, — сказал я, обдумывая каждое слово, — что ты должна надеть то, что тебе нравится.
Она фыркнула:
— Не командуй, понятно? — и направилась в ванную.
Вот что делает с человеком давнишняя привычка. Я старался все это изменить. Иногда я мечтал о жизни, в которой Джейн была бы проституткой, а я бы потерял голову от ревности, или мне приходилось бы красть ради пропитания, а Джейн сходила бы с ума от страха, что я попаду в тюрьму. Такие отношения казались мне чистыми и страстными, по крайней мере, никто не мог бы обозвать их банальными.
