Версия о несчастном случае меня не успокоила, я был уверен, что в башне происходило нечто необычное. Рультабиль, несомненно, присоединился бы к моему мнению, не будь его мысли и его сердце заняты всем тем, что произошло между ним и его матерью. И потом, кто мне сказал, что он думал иначе?
Мы вышли, и я повел моего друга по направлению к Круглой башне. Рультабиль, покорно позволивший себя увести, тихо произнес:
— Сэнклер, я поклялся своей матери не видеть и не слышать того, что произойдет этой ночью в Четырехугольной башне. Это первый обет, данный мной моей матери, но ради нее я готов пожертвовать своим местом в раю. Я должен видеть и слышать.
Мы остановились недалеко от освещенного окна гостиной Старого Боба, которое нависало над морем. Окно все время оставалось открытым, что, без сомнения, и позволило нам услышать выстрел и предсмертный крик, несмотря на толщину стен. С того места, где мы теперь находились, было, разумеется, невозможно что-либо разглядеть через окно но зато мы могли слышать, а это было уже кое-что. Гроза миновала, но море еще не успокоилось, и волны с такой силой разбивались о скалы полуострова Геркулес, что никакая лодка не могла бы пристать к берегу. Вероятно, я подумал в этот момент о лодке потому, что мне вдруг показалось, будто я вижу в темноте ее силуэт. Скорее всего, это было просто игрой воображения, ибо мой мозг был взволнован не менее, чем море.
Мы простояли неподвижно около пяти минут, как вдруг вздох, долгий и ужасный вздох, глубокий стон агонизирующего человека достиг через окно наших ушей. Холодный пот выступил на наших лицах. И затем… ничего, лишь прерывистый и нескончаемый шум моря. Внезапно свет в окне погас и Четырехугольная башня погрузилась во тьму. Мы схватились за руки и замерли в неподвижности. Кто-то умирал там, в башне! Кто-то, кого скрывали от нас. Но почему? И кто же? Кто-то, кто не был ни господином, ни госпожой Дарзак, ни Бернье, ни его женой, ни Старым Бобом. Кто-то, кто не мог находиться в башне.
Наклонившись вперед по направлению к окну, мы продолжали слушать. Так прошло около четверти часа… целый век. Рультабиль указал мне на освещенное окно его комнаты. Я понял. Надо было пойти потушить свет и вернуться. С бесконечными предосторожностями я выполнил его поручение и вновь присоединился к Рультабилю. Во дворе Карла Смелого было темно, лишь слабый луч пробивался из-под двери Круглой башни, где работал Старый Боб, да в отдалении слабо мерцал фонарь возле арки садовника, у дежурившего Маттони. Несомненно, они не слышали ни того, что произошло в Четырехугольной башне, ни криков Рультабиля. Стены арки были очень толстыми, а Старый Боб закопался в настоящем подземелье.
