Немайн вернулась к анкете. Дата рождения — 22 марта, год неизвестен. В паспорте так и написано. А в анкете графа — возраст. И что писать? Честно — четыре недели без малого? Не поймут. Тоже честно — несколько тысяч лет? Неточно, и эффект такой же. Взять возраст Клирика? Уже натяжка… Врать не хотелось. Немайн начала покусывать стилус. Точно, как отец Адриан. Заразилась…
— Не грызите, не ваш.
Немайн подняла голову. Как ее назвал замдекана? Валюша. Плохо назвал, Валюша это мягкое и объемистое, а тут ежик в джинсах. Причем концлагерный ежик. Припомнилось оброненное как-то знакомым биологом понятие — «еже-час». В этом, оказывается, измеряли количество энцефалитных клещей в лесу. Сколько их за час на ежика осыплется…
— Не буду.
— А поздно. Уже испортила. И заразила.
Скорее заразилась, раз тут такие змеи…
— Выпишите счет, оплачу. И кстати, на сколько лет я выгляжу, не подскажете?
— Думаешь, уши прицепила и вечная эльфийка? Судя по глупости, ты и школу не закончила…
Этого было довольно. Немайн припомнила: Клирик закончил в семнадцать — и то, потому что пошел туда на год раньше остальных детей.
— Не закончила, значит, — пробормотала под нос Немайн и вписала в графу «Возраст» цифру 17.
Место рождения: Ирландия, Мунстер. Немайн фыркнула. Похоже, у нее паспорт сиды. А впрочем, кто еще может светить на фотографии такими ушищами? Тут в паспорте буковки вдруг пересобачились, запись «год неизвестен» исчезла, вместо нее четко обозначилось: 2020. Оставалось пожать плечами и продолжать.
Образование: высшее техническое. Два диплома: основной и магистра логистики. Немайн с интересом заглянула внутрь — а вдруг там имя Клирика? Но нет, все в порядке, для полного счастья страничка на английском. Такие дипломы выдавали иностранцам. Но недурное ж образование у семнадцатилетней! От удовольствия уши провернулись вперед и назад.
— Девушка, не хулиганьте.
Немайн снова подняла взгляд. Ну, брюнетка жгучая — и крашеная, колец на пальцах нет, хотя по нынешнему времени это ничего не говорит, возраст — ровно полдороги от осознания себя женщиной до последнего приступа молодости. Почти красива — если бы не обиженное выражение лица. И вокруг глаз уже появилось, а кремами и масками не злоупотребляет. Считает себя еще молоденькой. А потом, когда стервозная красота станет собственными следами, поздно будет. То ли дело Анна! Как-то успевает — и всегда успевала, чуть не с детства. Так и выглядит — в седьмом-то веке — моложе, чем ей дали бы в двадцать первом…
