— Вы были счастливы? — спросила Генриетта. Она поступила черство, ужасно плохо, но ей хотелось услышать «нет».
Рейф пожал плечами:
— Сначала да. Мне трудно вспомнить, возникает ощущение, что оглядываешься на бой с тенью. Да, кажется, мы и в самом деле были счастливы. Либо я был счастлив… Либо Джулия… — Рейф умолк и тяжело вздохнул. — Видите ли, я так и не понял, что собой представляет Джулия. Бывали дни, когда она казалась довольной, но иногда она просто уходила в себя и молчала. Запиралась в спальне на целую неделю, затем выходила оттуда, улыбаясь и делая вид, будто ничего не произошло. Осыпала меня ласками, но, когда я касался ее, цепенела. Джулия таскала меня на все вечеринки, куда нас приглашали, не отпускала меня от себя, затем переставала обращать на меня внимание. Если я осмеливался танцевать с другой женщиной, она устраивала скандал, однако не позволяла мне отпускать замечания в адрес ее ухажеров. Поверьте, скандал был отменный. Джулия страшно боялась, что ее красота увянет. Она была просто одержима своим внешним видом. Внешний вид выступал источником ее власти.
Рейф пригладил волосы.
— Теперь я все понимаю. А в то время дело обстояло совершенно иначе. Я страшно устал от ее истерик и слез. Надоело, что Джулия то с жаром, то холодно относилась к физической близости. Я перестал приходить к ней, желать ее. Оставался безразличным к перепадам ее настроения. Я ее разлюбил.
Снова повисла очень неловкая пауза, наполненная призраками и видениями из прошлого. Рейф переживал те дни, постепенно снимая повязки с ран, проверяя, насколько те затянулись.
— Словом, это было моей ошибкой, — с горечью признался он. — Я не проявлял достаточной заботы. Джулия не любила меня, но страшно боялась потерять. К тому времени мы уже прожили в браке около двух лет. Она заметила, что меня охватило безразличие, свойственное черствому молодому человеку. И ей захотелось обратить на себя мое внимание единственным ей известным средством — заставив меня ревновать.
Рейф гладил тыльную сторону ладони Генриетты, ритмично водя рукой туда и обратно, но вдруг остановился.
— Джулия завела любовника. Когда я это обнаружил, она плакала, умоляла, просила простить ее, но, когда заметила, что не тронула меня, дело приняло скверный оборот. Она заявила, что никогда не любила меня и вышла замуж лишь ради титула и денег, а любила лишь одного мужчину, но тот уже умер. Джулия утверждала, что я так и не смог удовлетворить ее и до этого любовника она лежала на нашем брачном ложе с множеством других. Словом, я не устраиваю ее как мужчина и не смогу устроить ни одну женщину.
