— Идиот! Не притворяйся, пожалуйста! Ты же видишь, что я ее сама тебе привела.
— О ком это ты говоришь?
— Да ладно, дитя невинное… От других, может быть, тебе и удастся скрыть, но только не от меня. Раз ты ее любишь…
— Я ее люблю? Но, клянусь, черт возьми…
— Начались клятвы… Уже… Дорогой мой Орельен, я все знаю… к тому же Эдмон дал мне понять…
— Уверяю вас, Мэри, что между мной и Бланшеттой никогда ничего не было.
— Бланшеттой? Устарелая новость… Я привела сюда крошку Морель, она тоже не прочь, можете оба рассчитывать на мою помощь… поскольку ничего другого ты от меня не хочешь…
Крошка Морель… От удивления он даже онемел. Что это на них нашло? Тогда Бланшетта, сейчас Мэри. Даже не стоит отпираться — все равно не поможет.
— Когда я была у тебя, — сказала Мэри де Персеваль, — когда я была у тебя, я видела…
Эта фраза показалась ему просто шуткой. Он вдруг вспомнил, как они сидели тогда, но даже эти подробности не пролили света. Он поклялся себе не приглашать Береники. Даже сюда доносился голос Поля Дени, беседующего с ней о живописи. Орельен пожал плечами. Эдмон танцевал с одной из здешних дам. Бланшетта наседала на Декера:
— Значит, мадам Мельроз в Брюсселе? А вы, доктор, почему с ней не поехали?
Что ответил ей доктор? Он снова напустил на себя свой смиренно-насмешливый вид. И пробормотал что-то об избранных натурах и о том, что за ними не поспеешь.
— Мосье Лертилуа!
На сей раз его окликнула Береника.
— Вы были в нынешнем сезоне в балете, мосье Лертилуа? Рассудите нас с мосье Дени, мы с ним разошлись во мнениях.
Под внимательным взглядом Бланшетты Орельен принял участие в споре. Разговор не представлял для него ни малейшего интереса, но Береника вносила в свои слова необыкновенный пыл, все и вся в Париже приобретало в ее глазах новые и живые краски, аромат исключительности. Поль Дени вторил ей, поскольку все, что касалось искусства, театра, декораций Пикассо или Дерена, музыки, доводило его до полной утраты разума. Так страстный игрок говорит о покере. Говорит «изнутри». Орельен только дивился этому неистовству. Оно оставляло его холодным, но незаметно для себя он увлекся. Вдруг он вспомнил, что эту женщину еще совсем недавно он называл про себя дурнушкой. Вспомнил также слова Эдмона, сказанные о Беренике: «дьявол в ризнице»… Он был прав насчет огня. Казалось, сегодня вечером что-то или кто-то раздувает этот огонь, поддерживает его. Возможно, тщеславие Поля Дени… Юнец ухаживает за ней, забыв про свою Мэри де Персеваль… Орельен подумал, что не так-то уж красиво в отношении Мэри способствовать этому флирту. Ему захотелось загладить свою бестактность. Но Мэри как раз танцевала с Барбентаном, значит, за этим разговором незаметно прошло довольно много времени, за пустеньким разговором, который и велся-то лишь для того, чтобы скрыть истинное положение вещей, но в чем оно заключалось, Орельен так и не мог догадаться. Правда, Мэри сказала, что госпожа Морель… но ведь все это выдумки Мэри.
