— Зато женщины поистине неподражаемы — во имя чего вы так хлопочете?
— Скажите лучше спасибо и не расспрашивайте больше. Я очень люблю Зою… мадемуазель Агафопулос… Боюсь только, что от одних с ней разговоров вы набьете себе шишки…
— Я придерживаюсь противоположного взгляда. В ней есть свой шарм… Вы же знаете, какое мнение существует о длинноносых женщинах?
— Не говорите гадостей… Дело вовсе не в этом.
— А в чем же тогда дело? Лично для меня дело только в этом… Когда я смотрю на вас, я говорю себе…
— Хоть мне-то не говорите таких вещей! Пойдите отвлеките мадам Морель от этого юного выродка Поля Дени… Ради нашей дружбы…
— Что это, ревность?
— Да бросьте вы! И чему вас только учили, настоящий дикарь! Вас ждут.
— Кто? Береника? — Он тут же спохватился: — То есть я хотел сказать, мадам Люсьен Морель меня ждет? Вы шутите! Вы воображаете, что я так-таки ничего не понимаю?
— Чего не понимаете?
— Что вы пригласили меня ради себя, только ради себя одной…
Последнюю фразу Орельен произнес, склонившись к Мэри, злобным тоном театрального любовника. А через плечо Мэри он глядел на Розу, которая, опустившись на пуф, в светящемся кольце полумрака болтала со стоявшим перед ней Барбентаном.
— Фат! — с счастливой улыбкой воскликнула Мэри. — Вы просто фат, вы воображаете, что все женщины готовы пасть к вашим ногам, а вам остается только выбрать себе жертву. Но все-таки остановить свой выбор на Зое!
— В многочисленном женском обществе я обычно теряюсь и, поверьте, непременно выбрал бы папуаску… Надеюсь, теперь все ясно…
— Так знайте же, мой дом… как бы поточнее выразиться… не лупанарий.
— Лично я предпочитаю быть неточным…
— Еще бы! Идите скорее к мадам Морель!
— Откуда такая настойчивость! Не надейтесь, вам не удастся долго водить меня за нос… Прошу вас…
Мэри де Персеваль ошиблась насчет тайного смысла этих последних слов и прикрыла глаза.
— Прошу вас… Скажите лучше, это по ее желанию вы устроили нашу встречу?
— Ее, мадам Морель? (Глаза снова широко открылись.) Бог мой, конечно, нет.
— Бросьте шутить… я имею в виду вовсе не мадам Морель… а мадам Мельроз…
— Розу? Нет, вот уж это я вам строго-настрого запрещаю… Все что угодно, только не Роза! Я рассержусь…
— Полноте наивничать…
— Клянусь вам… пусть это глупо… Я обожаю доктора… ее мужа… а к ней, предупреждаю вас, я ревную…
Чем больше Мэри отговаривала Орельена от Розы, тем больше он с торжеством убеждался в своей проницательности. Это прямо бросалось в глаза. Она пригласила его только ради Розы. Во-первых, у него имелось вполне определенное мнение об актрисах. А во-вторых, Мэри Персеваль — дама опытная: она решила открыто свести его с другой, ибо почувствовала в нем дух противоречия, поняла, что из одного только недоверия он способен отвернуться от Береники… На сей раз он не возражал против учиняемого над ним насилия… Его заинтриговала эта Роза…
