— Куда вам угодно пойти? — спросил он. — У Люлли в это время…
— Нет, нет, — живо отозвалась Береника. — Мне нужно вернуться домой. Ведь Бланшетта…
— Бланшетта прекрасно без вас обойдется, она сама сказала…
— А шофер? Подумайте только, ведь так поздно.
— Таково уж его шоферское ремесло, он привык ждать, но, если хотите, отошлем его и возьмем такси…
— Нет, нет! Он бог знает что вообразит. Я поеду домой…
— Прошу вас, подарите мне несколько мгновений.
— Но, поверьте мне, лучше будет, если я…
— А вы знаете, что я сегодня еще не обедал и умираю с голода? Неужели же вы мне не составите компанию, неужели бросите и мне придется ужинать в одиночестве?
Береника сдалась. Но только с одним условием — он ужинает, и она тут же возвратится домой.
— А куда мы пойдем?
Орельен знал поблизости одно местечко.
— Вам что больше по душе — шумный ресторан или не очень?
— Не очень.
— Что ж, чудесно. Не очень. То, что я имел в виду, как раз нам подойдет.
За дверью театра их ожидал сюрприз: снег одел землю белым покровом и все еще продолжал валить. Улицы, поднимающиеся к Монмартру, словно проложены по дну ущелья и кажутся особенно тихими и неестественно светлыми от белой пелены снега, а зияющие провалы театральных подъездов — будто пещеры из страшной сказки. Мимо проносились машины, такси. Густая толпа окружила автомобиль, куда торжественно, точно королева, уселась смеющаяся во весь рот Мистенгет в сопровождении какого-то брюнетистого юноши. Орельен с трудом отыскал барбентановского шофера и дал ему адрес. Ресторан находился буквально в двух шагах, но пришлось повернуть на улицу Бланш, чтобы вместе с потоком машин пробиться на площадь Пигаль и вернуться к Казино, а затем — на другой конец улицы Пигаль. Здесь-то и помещался крошечный оазис света, полупустой и состоящий из двух расположенных одна чуть выше другой комнат, нечто среднее между кафе и ночным рестораном, а точнее — просто убежище в стороне от дансингов и баров. Сюда забегали профессиональные танцоры и музыканты поужинать на скорую руку между двумя номерами, исполняемыми в ресторане по соседству; по уголкам шептались влюбленные, не расплетая сцепленных пальцев, а пианист-англичанин играл один мотив за другим, и они тянулись нескончаемо, как часы ночи. Здесь стояли кресла, обитые потертой кожей, и жалкие цветочные вазочки без цветов. Похоже больше на Лондон, чем на Париж.
— Может быть, и для вас заказать что-нибудь?
Береника нерешительно взглянула на карточку. То, что показалось ей таким удивительным и редкостным, было, по-видимому, вполне обычным для посетителей ресторана. Она не посмела заказать «B.B.B. and B.B.B.».
