— Что с тобой? — Она не ответила. — Долго там сидела? Сильно замерзла? Может, есть хочешь?
— Я умираю, Ал-Аштара, — сказала она вдруг таким глухим голосом, будто отвечала из-за войлочной стены. — Я хочу убить его, но мне жалко его. Это колдовство, сестра? Камка не учила меня такому колдовству. Это мужское колдовство? Я думала подстеречь и убить его. Но я не смогла достать нож, как увидела его снова, когда вышел он из дома вдовы, — и разревелась. Как баба разревелась, Ал-Аштара! До самого дома его провожала и не могла убить, только слезы глотала, как битая. Что со мной, Аштара?
Она говорила тихо и с болью, серьезно очень говорила, а я поверить не могла, что слышу от нее такие слова.
— Очи, что ты! Почему ты хотела его убить? За такое убийство положена смерть, отец судил бы тебя и казнил. Если один оскорбил другого, то в открытом поединке решают, кто прав, а не так — ночью, тайно. Да и чем он тебя оскорбил, Очи? Тем ли, что хорошо дрался? Отец не принял бы такое обвинение даже для поединка!
— Нет, нет! — вдруг простонала она и легла навзничь. — Не убить, нет! Нельзя его убить! Но что он сделал со мной? Почему сказал, что мне его победа нужнее? И, когда дрался, — ты не видела, Ал-Аштара, никто не видел, только я… — он так смотрел мне в глаза… так, будто… будто внутрь меня глядел, будто я перед ним нагая! Что такое мужчины, Ал-Аштара? — вдруг с отчаянием спросила она и обернулась ко мне с горящими глазами. — Ты знаешь их, расскажи! Я их видела раньше, но никогда… никогда я не думала… что буду чего-то бояться. А его боюсь. — И, не давая мне вставить слово, продолжала, захлебываясь: — Они не такие, как мы, я это теперь точно знаю. У них сердца нет, Камка не зря на посвящении его духам скармливает, чтобы они страха не знали, вот его и нет. Они боли не знают, я сильно дралась с ним, Ал-Аштара, а он только улыбался, будто ему приятно. У них тело из железа, имя на камне — у них все по-другому. А главное — запах! У них запах другой, Ал-Аштара! Я… — но тут она запнулась и договорила тихо, почти шепотом: — Я никогда не забуду этот запах, когда близко он был, совсем рядом… Я утонула в нем вся… Что со мной сделалось?..
— Он охотник, — сказала я. — Он зверем и смертью пахнуть должен.
— Нет! — отрезала Очи. — Я тоже охотник, а пахну иначе. Он мужчина, он мужчиной пахнет — а это совсем другой запах, совсем. У меня… — Но она снова споткнулась и договорила так тихо, словно не хотела, чтобы я слышала: — У меня голова кругом шла. И так все сладко, будто в дурмане. И тут, — она положила руку на живот, — тут все ныть стало, Ал-Аштара. Не знаю, как и вывернулась от него. Верно, ээ помог. Что со мною, сестра? Он околдовал меня? Но как? Когда? Чем?
