– Я как-то не подумал, – признался Аберлейн.
– А ведь это так очевидно! Вот только, говоря о де Моранжаках, мы говорим о жертвах страшного преступления, а говоря о Ганах, мы говорим о незначительных побочных жертвах, которых смахнули случайно, походя. – Я позволил себе намек на улыбку. – Обожаю мир с таким разрывом между классами. А теперь к тому, о чем я собирался сказать сначала. Я просмотрел результаты всевозможных экспертиз, кроме полного магического вскрытия. Оно уже проведено?
– Увы, мой тан, на то, чтобы провести процедуру, пришлось вырывать разрешение у ближайших родственников. Думаю, в самом скором времени…
– Эти идиоты тормозят расследование. Будь моя воля, я бы просто поставил их перед фактом.
– Это невозможно, мой тан, они аристократы, достойные лучшего обхождения.
– Они всего лишь люди, Аберлейн! – чересчур, пожалуй, резко заявил я. – Надеюсь, вы не приняли это замечание как видистское[5].
– Нет, мой тан.
– Я, конечно, убежденный видист, но в данном случае я приказал бы выпотрошить и тэнкриса, если бы это хоть чуть помогло следствию. Как раз напомню магам о своем существовании и о том, что у нас один-единственный работодатель на всех, когда найдем тана л’Румара.
Карета въехала за бронированные ворота дворца закона, констебли по приказу Аберлейна вытащили тело и потащили внутрь. Я огляделся вокруг, изучая красный снег, красное со свинцовыми потеками небо, красных нетэнкрисов. Все кажется красным сквозь красные линзы. Порой мне кажется, что мир хорошенько полили кровью. Возможно, это должно раздражать, но я чувствую себя вполне комфортно, видя мир именно таким. Однако надо снять очки, чтобы убедиться, что снег бел, потому что я люблю белый снег. Потому что так правильно.
Холл, как всегда, забит констеблями, получающими направления в разные части города. В обшей массе особенно выделяются плечистые люпсы и огромные дахорачи. К ночи дахорачей не станет, они не способны нести службу без постоянного источника света, но зато прибавится жешзулов. Они по ночам гораздо активнее, чем при свете дня. Хотя остальные жители столицы ненавидят их одинаково в любое время суток. А как еще можно относиться к существу, которое жаждет сожрать твою душу?
Труп на руках обеспечил нам приятно пустой лифт. Не то чтобы констебли боялись мертвых тел, этим добром завалены все переулки Дна, где им нет-нет да и приходится бывать. Но все же приятно. Себастина хихикнула, когда лифт тронулся. Мы поехали вниз, в подземелья под Скоальт-Ярдом, туда, где тюремные камеры и мертвецкая. Инженеры тщательно все спланировали, когда строили Башню, – морг и камеры расположены рядом не случайно, близость мертвецов успокаивает даже особо буйных. Особенно тихо становится, когда работники мертвецкой везут тела мимо камер, так быстрее. Но есть и обходной путь, длинный изогнутый коридор, бледно освещенный электрическими лампами и выложенный кафелем. Морг оснастили по последнему слову техники, оборудование спроектировали и помогли установить сами хинопсы. Прошли времена, когда в подвалах Башни трупы раскладывались на леднике, теперь там морозильные установки, перекачивающие потоки холода в металлические ячейки-склепы. Любой, кто посетит мертвецкую хоть единожды, сможет в полной мере оценить всю прелесть холодной мрачной обстановки, насладиться блеском металлических труб и запахом мятной мази, которую используют работники, чтобы заглушить аромат разлагающейся плоти во время вскрытий.
