Некоторое время мы шли молча. Я кожей ощущала дискомфорт своей спутницы.
— Это признание делает тебе честь, — сказала я наконец.
— Мне нужно, чтобы ты все знала, Джо. Между нами не должно быть секретов.
— Спасибо, — улыбнулась я.
Мы повернули к дому.
— Как вы с Люциусом познакомились? — помолчав, спросила Моника.
В свете только что прозвучавших откровений казалось несправедливым просто взять и пересказать одну из общепринятых версий, даже более правдивую. Если Моника хотела быть со мной скрупулезно честной, мне следовало ответить ей тем же, разве нет? К тому же тайна была уже слишком давней, чтобы повредить моей репутации.
— Прошу, и ты не передавай другим то, что я сейчас скажу. Не то чтобы это имело большое значение, но никто не знает, как мы познакомились с Люциусом. Даже Бетти или Джун.
Моника остановилась и посмотрела на меня открытым, честным взглядом.
— Джо, если ты хоть на миг сомневаешься во мне, лучше не говори ничего! Я не хочу, чтобы ты потом пожалела о своих признаниях. Если наша дружба даст трещину, я… я умру!
Эта тирада еще больше укрепила мое доверие к Монике, и вот так, в одно обычное утро, секрет моего знакомства с Люциусом перестал быть нашей тайной. Я рассказала все, даже то, как ловко мой муж одурачил всех, пользуясь простым фокусом: скрывай то, что в этом не нуждается.
— Когда Рут умерла, я долго чувствовала себя виноватой, хотя и знала, что это не так, — закончила я свой рассказ.
— Она так и не узнала о вас?
— Трудно сказать. Вряд ли. Обманутая женщина может не знать наверняка, но она чувствует. Ведь так?
— Пожалуй, — согласилась Моника. — Лично я бы догадалась, если бы Мишель мне изменил. А ты?
— Сейчас не такое время, чтобы думать об измене — Люциус слишком болен. Да это и не его стиль. Он трудный, но верный муж.
— Он без ума от тебя, это видно.
Итак, для Моники не осталось во мне ни крупицы тайны. Да и как иначе? Я обожала ее, доверяла ей безоговорочно, и так должно было оставаться всегда, даже в Нью-Йорке. Ни одной из нас не хотелось, чтобы она вернулась в Париж к печальным воспоминаниям и стандартной квартирке в многоэтажном панельном доме (все, что она могла себе позволить после смерти мужа). Мы перебрали занятия, которым она могла бы себя посвятить. Мне казалось, что наилучшим выбором, раз уж Моника так хорошо знает язык, будет работа переводчицы, но ей самой хотелось быть ближе к миру искусства. По ее словам, еще до скандала Дик Бромир предлагал ей в этом деле свою помощь, однако сейчас казалось бестактным обременять его чужой проблемой. К счастью, я знала кое-каких авторитетов в этой области, глав таких крупных аукционных залов, как «Чапелз», «Кристиз», «Сотбиз» и прочее. В летнее время связаться с ними было сложно — все разъехались в отпуска, — но Моника заверила меня, что спешить некуда.
