Губастая, полненькая, хозяйственная, редко кому улыбающаяся Нюра Хохлова покровительствовала Соне, считая ее городской, непрактичной. Снаряжаясь на задание, она наказывала Соне:
— Ты мое табачное довольствие получи и спрячь.
— Но ты же не куришь.
— Старшине объявила — курящая, — строго заметила Нюра. — Если положено, в чем дело? Пусть выдает! После войны привезу отцу целый вещмешок махорки, он сильно табак курит.
— Не боишься с парашютом прыгать?
— Всякий раз боюсь, — хмуро сказала Нюра. — Зимой вот кидали, закрутило в штопоре, с ног валенки стащило и портянки размотало. Приземлилась босая, пришлось с нового полушубка полосы отрезать и ноги в меховину запеленать. Испортила вещь — не полушубок, а вроде жакета.
— Тебя что же, необученную бросили?
— Что значит необученную? — сердито сказала Нюра. — У нас в рыбачьем поселке на базе авиации Севморпути осоавиахимовский клуб. Там еще обучалась. Если б не война, на пилота выучилась бы. Платят им сильно. Обмундировка на меху, и никакой сырости. А то, когда с отцом по нескольку суток в море на баркасе в непогоду нахлюпаешься, смотришь на чаек, аж зависть берет, такие они беленькие, чистенькие, непромокаемые. А ты вся мокрая, да еще в рыбьей слизи.
Отправляясь на задание, Нюра заворачивала в кусок противоипритной накидки пудру, губную помаду, духи «Красная Москва».
— Это еще зачем?
Нюра деловито объясняла:
— На Боброва давно нацелилась. Механик. Если приглянусь, что же, не возражаю. Приеду домой со своим механиком — его сразу могут на хорошую посудину поставить. У нас колхоз рыболовецкий, богатый.
— А он тебя любит?
— С руками иногда лезет. Но вообще воспитанный, вежливый и рацию на себе поднесет, и, когда прыгаем, норовит поближе приземлиться, парашют помогает погасить, — значит, ухаживает.
— Но ты его любишь?
— Если как дурочка для него пудрюсь, губы мажу, душусь — куда же дальше-то? Но это только в ихнем тылу себе позволяю, а здесь у себя совестно, еще что подумают…
Возвращаясь с задания, Нюра выполняла обычную со всеми работу на узле связи, хотя и числилась за разведбатом.
Объясняла:
— Мне там с мужчинами неловко. Даже когда со своими рыбаками в море, и то стесняешься.
На вопросы, как там все было, Нюра оживленно отвечала:
— Пайки НЗ дали богатые, даже шоколад. Я вам, девчата, после раздам. — Хвасталась: — Сберегла, а как же, о вас там думала, все ж подружки.
— Страшно было?
— Зачем? Все по расписанию! По программе. Приземлились на сигнальные костры. Ну не в огонь, конечно, а рядом. Затемно дошли до самой лесной чащобы. Тут меня одну и оставили. — Пожаловалась: — Вот леса я, верно, боюсь. У нас что? Только мере, да берега в камышах, да кустарник — все понятно. А тут как ветер дал по вершинам, как все зашаталось, ну, думаю, свалится какое дерево, завалит, или зверь… Что тогда?
