— Документы взял?
— Когда в тыл летят, документы в штаб сдают.
— Разверни палатку, — попросила радистка.
Став на колени, она бережно-нежно поцеловала ледяные синие губы летчика, потом, поднявшись, сказала сдавленно:
— Он первый, кого я сама в самые губы.
— Ну ладно там, понесли.
Они долго стояли у могилы, засыпанной комьями земли. Сверху положили сырую синюю пилотку летчика…
Руководствуясь картой, взятой из планшета пилота, Петухов только на пятые сутки вывел радистку в расположение партизан.
Уже на другой день в пути она захворала. То томилась в жару, то тряслась в ознобе, то обмирала в беспамятстве. И Петухов то бранил ее, то лепетал невесть что, упрашивая не помирать, дул ей в губы, когда, казалось, она бездыханна, у костра сменил ей влажное от пота белье на снятое с себя сухое обмундирование. И когда долго не мог добиться, чтобы она очнулась, даже попытался выстрелами из пистолета пробудить ее.
Он сломал березку, приспособив ее под волокушу, положил на ветви девушку, привязал поясным ремнем и тащил волоком, впрягшись в ствол дерева, как в оглоблю.
Когда он набрел на партизанское боевое охранение, у него не было сил толком все объяснить. Лицо его вздулось от бесчисленных укусов комаров и гнуса, кожа с ладоней содрана. Согбенный, не мог выпрямиться. Он был в одном рваном исподнем, так как свое обмундирование натянул на радистку. Губы растрескались, опухли, слова произносил сипло, хрипло, еле разборчиво, словно контуженый. Оставив радистку в партизанском штабе, он пошел обратно с группой партизан за рацией, спрятанной у болота и замаскированной ветками.
Несмотря на то что в землянке было жарко натоплено, Соня сидела на койке в валенках, в полушубке, в меховой шапке. И когда Петухов вернулся и принес рацию, она только слабо кивнула, увидев его, и сразу стала дрожащими пальцами включать рацию, надев поверх шапки наушники, и все время глаза у нее были полузакрыты.
— Совсем плохая, — сказал командир партизанского отряда, — застудила оба легких сразу — сильное воспаление, а все ж таки за последнюю свою нитку держится. Такая у нее комсомольская натура — вся горит, а про долг свой помнит. — Обернулся, приказал: — Младшего лейтенанта прямым путем — на наш аэродром. Велели не задерживать, если на своих двух стоит вертикально…
После доклада в штабе дивизии Петухова отправили в санбат, откуда он самовольно ушел на второй день к себе в подразделение в обмундировании с чужого плеча, еще сыром и пахучем после дезинфекции, с неотстиранными блеклыми пятнами крови вокруг рваных прорех на груди под левым карманом.
