– Только чтобы он был розовым, а не красным, – говорит он. – Если он будет красным, я отошлю его обратно.
Официант кивает.
– Как обычно.
Папа с подозрением смотрит на него.
– Овощную фасоль или шинкованную капусту?
Папа хмыкает.
– Шутите? Да вся эта фасоль была мертвой. В тот год нельзя было продать и бижутерию, не то что настоящие украшения.
– Он будет капусту, – говорит Сандерсон. – А я...
– Вся эта фасоль была мертвой! – вновь говорит Папа, одаряя его выразительным взглядом.
Прежде чем повернуться к Сандерсону, официант попросту кивает и говорит: “Она и вправду была мертвой”.
– Вам, сэр?
***
Они обедают. Папа отказывается снять свое пальто, поэтому Сандерсон просит принести ему детский пластиковый нагрудник, и одевает его на шею отцу. Папа не возражает и, возможно, и вовсе не замечает этого. Несколько кусочков капусты оказываются на его штанах, но почти вся грибная подливка попадает на нагрудник. В то время, как они заканчивают обедать, Папа сообщает преимущественно пустому залу, что ему надо срочно помочиться.
Сандерсон провожает его в мужской туалет, и его отец позволяет расстегнуть ему свою ширинку, однако когда Сандерсон совершает попытку стянуть прорезиненную переднюю сторону подгузников, Папа бьет ему по руке.
– Никогда не трогай чужое хозяйство, Патрик, – говорит он раздраженно. – Разве ты не знаешь этого?
Это пробуждает старинные воспоминания: Дуги Сандерсон стоит перед унитазом со спущенными донизу трусами, а его отец стоит рядом на коленях, давая инструктаж. Сколько лет ему было тогда? Три? Или всего два? Да, наверное, всего два, но в запомненном он не сомневается; это словно блик от увиденного на обочине сверкающего стеклышка, столь точно расположенного, что после него остается остаточный образ. Память – такая загадка.
– Подготовить оружие, принять положение, по мере готовности открыть огонь, – говорит он.
Папа одаряет его недоверчивым взглядом и ухмылкой разбивает Сандерсону сердце.
– Я когда-то так учил своих детей, когда приучал их ходить в туалет, – говорит он. – Дори сказала, что это моя работа, и, что ж, я ее делал.
Он пускает струю, и по большей части она попадает в писсуар. Доносится кислый, приторный запах. Сахарный диабет. Но какая уже разница? Порой Сандерсон думает, что чем быстрее, тем лучше.
***
Возвратившись к столу, все еще с нагрудником на шее, Папа выносит свой вердикт:– А тут не так уж и плохо. Надо будет еще как-нибудь заехать сюда.
– Как насчет десерта, Пап?
