Энтони говорил с ней так же искренне, как люди иногда рассказывают свои самые сокровенные тайны попутчикам в поездах, потому что знают: скорее всего, они никогда больше не увидятся, поэтому такие излияния никого ни к чему не обязывают. Рассказал, что три года проработал корреспондентом «Нэйшн» в Центральной Африке: сначала решил, что это отличный повод уехать подальше от стремительно разваливающегося брака, но оказался совершенно не готов к творящимся там зверским бесчинствам.
Путь Конго к независимости был устлан тысячами трупов. Постепенно он стал завсегдатаем Клуба иностранных корреспондентов в Леопольдвиле, пытаясь заглушить боль виски или, того хуже, пальмовой водкой. Ужасы, которые ему довелось увидеть, и приступ желтой лихорадки едва не свели его в могилу…
— У меня случилось что-то вроде нервного срыва, — сказал он, пытаясь подражать ее непринужденной манере, — однако окружающие, конечно же, тактично помалкивали, винили во всем желтую лихорадку и наперебой уговаривали меня остаться в Лондоне и не возвращаться в Конго.
— Бедный Бут.
— Да, бедный я, бедный. К тому же моя жена сочла это еще одним поводом не позволять мне видеться с сыном.
— А я-то думала, что ты просто постоянно изменял ей. Прости, — произнесла она, касаясь его руки, — это шутка. Просто не хотелось говорить какие-нибудь банальности.
— Тебе со мной скучно?
— Ну что ты. Наоборот, я так редко провожу время в компании мужчины, который хочет со мной поговорить.
При Дженнифер он больше не пил, и это его совершенно не смущало. Общение с ней было вполне достойной заменой алкоголю, к тому же в ее присутствии ему хотелось контролировать свое поведение. После возвращения из Африки Энтони редко рассказывал о своих переживаниях, боясь, что это может шокировать людей, что он может показаться им слабаком, и сейчас ощущал настоятельную потребность выговориться. Ему нравилось, как она смотрит на него, слушая его рассказы. Казалось, что бы он ни рассказал, ее мнение о нем не изменится, какие бы страшные тайны он ни поведал, она никогда не воспользуется этими сведениями против него.
— И что же становится с бывшими военными корреспондентами, когда они устают от беспокойной жизни? — спросила она.
— Они выходят на пенсию, сидят в самом темном углу редакции и достают всех рассказами о днях былой славы. Или остаются на поле брани, пока их в конце концов не убивают.
— И какой вариант выбрал ты?
— Пока не знаю, я еще не настолько устал от беспокойной жизни, — глядя ей в глаза, ответил он.
