За считаные секунды Мойра на ощупь нашла написанное от руки письмо. После недолгих колебаний она взглянула за стекло и, убедившись в том, что никого нет, разгладила скомканный лист бумаги и начала читать.
Прочитав, она застыла словно статуя.
Потом перечитала письмо еще раз.
Колокола церкви неподалеку пробили восемь. Мойра вздрогнула от неожиданности, взяла корзину для бумаг, вышла из кабинета Стерлинга и выставила ее в коридор — скоро придут уборщики и уберут ее. Секретарша положила письмо в нижний ящик и, заперев его, убрала ключ в карман.
В кои-то веки поездка на автобусе до Стритхэма пролетела незаметно — Мойре Паркер было над чем подумать.
Спасибо за твои слова. Однако надеюсь, что когда ты будешь читать это письмо, то поймешь всю глубину (sic![9]) моего раскаяния — насколько я сожалею о том, как обошелся с тобой и каким путем предпочел пойти… Наши отношения с М. обречены, и так было с самого начала. Жаль, что мне понадобилось целых три года, чтобы понять, что курортный роман должен был остаться просто курортным романом и не более.
Мужчина — женщине, в письме
Они встречались каждый день в летних кафе или ездили по выжженным солнцем холмам на ее маленьком «даймлере», останавливаясь пообедать в случайных, неизвестных им обоим местечках. Дженнифер рассказала ему о своем детстве, проведенном в Хемпшире и Итон-Плейсе, о пони, школе-интернате — о крохотном, уютном мирке, которым ограничивалась ее жизнь до замужества. Рассказала о том, что уже в двенадцать лет начала задыхаться в этой клетке и уже тогда знала, что хочет увидеть настоящий, большой мир, но еще и не подозревала, что огромная Ривьера, по сути, представляет собой такую же строгую, жестко контролируемую систему.
Она рассказала ему о том, как в пятнадцать лет влюбилась в парня из соседней деревни и как отец, узнав об их отношениях, увел ее во флигель и выпорол подтяжками.
— За то, что ты влюбилась?! — в ужасе спросил он, не понимая, как она может говорить об этом с такой легкостью.
— За то, что влюбилась не в того, в кого надо. О, думаю, я была сущим наказанием. Они сказали тогда, что я могла запятнать честь семьи, что я аморальная и беспринципная и, если не задумаюсь над своим поведением, ни один приличный мужчина на мне не женится, — грустно рассмеялась она. — И конечно, мало кого волновало, что у моего отца на протяжении многих лет была любовница, — это ведь совсем другое дело.
— И тут появился Лоренс…
— Да, — хитро улыбнулась она. — Повезло, правда?
