Охота на мертвого глухаря | страница 3
— Тссы… Тихо! — зашипел приятель, тыча не то в спину, не то в бок Бориса Зиновьевича. — Слушай!
Ночь действительно прошла, но и утро еще не наступило. А первая глухариная песня уже возвещала зарю. Глухарь где-то очень далеко тэк-тэкал так, будто заикался от волнения и никак не мог выговорить, что хотел. А лес повторял каждый его звук, и прислушивался, и ждал, когда же наконец царь-птица выскажется как следует.
А справа и слева от первого токовика начали поигрывать другие. Матушка моя родная, елки зеленые, что же сейчас будет!
Борис Зиновьевич оперся на ружье и вскочил. Казалось, он сам сейчас начнет заикаться. Какая тут усталость, если ни ног, ни рук своих не чувствуешь. И слышишь только одно, как глухарь дразнит, зовет, заливается. Да еще сердце вдруг забарабанило во всю грудь да воздуху не стало хватать.
Куда и когда вдруг исчез приятель, Борис Зиновьевич не заметил. Охота началась. Он выждал момент и сам бросился вперед. Куда вперед? Небо на востоке едва-едва отделилось от земли, а в ельнике стояла беспросветная тьма, как в подвале.
«Тк-тк-тк!..»— звал его глухарь. Этот, наверно, ближе всех. Он где-то совсем рядом и, кажется, сидит очень низко. «Тк-тк-тк!»— петух будто приглашал его поиграть в пятнашки с завязанными глазами. «Тк-тк-тэк…» Да где же он? И Борис Зиновьевич нырнул в темный ельник навстречу своей судьбе.
Токующих петухов было так много, что Борис Зиновьевич не считал нужным соблюдать чрезмерную осторожность. Он бежал на глухариную песню большими прыжками, как и положено, но делал не три, а четыре и пять прыжков подряд. Когда птичья трель обрывалась, он замирал, как положено, но часто с опозданием. А если проваливался в курпаги с талой водой или налетал на остатки снежных заносов, то возился и сопел, уже не переставая, и раз даже выругался. Ему казалось, что птиц для него хватает, и лишь рассчитывал заранее, сколько штук ему следует взять. Самонадеянность опять подводила Бориса Зиновьевича, но этого он пока не осознавал.
Первый глухарь не подпустил охотника на выстрел. «Вероятно, услышал стук моего сердца», — подумал Борис Зиновьевич. Второй сорвался с дерева, когда он уже взводил курки. «Надо было курками щелкать раньше. Ну, ничего. Возьму третьего!»— решил он.
В это время тайгу раздвинул далекий выстрел приятеля.
— Э, черт! Наверно, убил! — с досадой и завистью сказал Борис Зиновьевич и заспешил. Но куда спешить? Токование глухарей вдруг прекратилось повсюду. Бориса Зиновьевича охватила тревога: а вдруг конец?