— Судя по разным приметам, здесь собираются справлять свадьбу по всем правилам? — и он посмотрел на разодетую Хаеле, которая сидела на месте, на подушке, выше всех. — Так или не так?
— А что же, — ответил зло дядя Юда, — разве это маленькая радость? — Дядя Юда ответил колко потому, что он не умел ладить с людьми.
Тогда Бера приступил к чтению газет. Так что Зелменовы начали догадываться, что свадьба пройдет не совсем благополучно. Только разгоряченный дядя Ича с атласным шнурком, подвязанным под воротником, еще сидел, не теряя надежды промочить горло. Вдруг его по-женски ущипнули за ногу — это тетя Малкеле дала ему понять под столом о своих опасениях, — и он тоже стал с подозрением озираться.
Когда Бера кончил читать газеты, он издал знаменитое зелменовское ржание и стал смотреть на лампу, как он обычно делал в подобных случаях. Поняли, что он решил перемолчать свадьбу, — правда, не велика наука, но все же надо уметь и это. Бера повел дело примерно таким манером: он сидел спокойно, как сидят иногда на вокзале и ждут, когда наконец придет поезд, смотрел на лампу в глубоком молчании, которое камнем ложилось на душу родне. После каких-нибудь десяти минут молчания у всех потемнело в глазах.
Этот человек сидел и прямо-таки убивал людей своим холодом, косил их направо и налево.
Первый, кто не выдержал, был дядя Юда. Он подался весь вперед, и его черные острые глазки взглянули поверх очков.
— Может быть, ты наконец вымолвишь слово, дорогой зятек?
На помощь ему пришел побледневший дядя Ича:
— Вымолви слово, говорю я тебе, буйвол, потому что это твое торжество, твоя свадьба!
— И что тебе здесь такого сделали? — стала упрашивать тетя Малкеле.
Тогда Бера не спеша ответил:
— Перестаньте мне морочить голову, потому что я сижу и думаю о чем-то другом.
— Так пусть мы тоже узнаем, о чем, например, человек думает! — не отставал дядя Юда.
— Я сижу и думаю, — сказал Бера, — как бы электрифицировать двор.
Зелменовы переглянулись. Вот еще не было печали! Кажется, зачем о дворе думать, — но если даже допустить, что о реб-зелменовском дворе стоит подумать, так для этого тоже теперь не время. Именно это высказал дядя Юда и заодно уже задал ему как следует, потому что он был не из тех людей, которые могут смолчать.
Бера поднялся, попросил Хаеле одеться, и жених с невестой ушли.
Позор был велик. Гости сидели вокруг стола с вытянувшимися лицами и сосредоточенно смотрели на скатерть. Вдруг в дядю Юду вселился бес. Он схватил бутылку с вином и трахнул ею об пол. Потом он ухватился за собственную бородку, будто хотел вырвать ее с корнем.
