Миниатюрная учительница подошла к Майке. Она едва доставала девочке до плеча.
Глаза у нее оказались разноцветные: один был светло-карий, как леденец, а другой — синел веселой незабудкой.
— Parlez vous français? — спросила разноглазая куколка.
Девочка захлопала глазами: Парле? Франсе?
Крошка посыпала легкими звуками, совершенно ясно сообщавшими, как она рада видеть девочку, проделавшую такой немалый путь от своего дома, до этого класса…
Майка не знала французского, но фарфоровая женщина изъяснялась так доходчиво, что понять ее не составляло никакого труда. Она говорила будто не сами слова, а сразу их смысл.
Учительница танцев была действительно рада видеть Майку. Разве не чудо?
Вблизи она выглядела еще милее: молочно-белая кожа, нежный румянец, длинные стрелки ресниц, сияющие глаза.
«Куколка!» — мысленно восхитилась Майка.
— …меня зовут Гаргамелла Арманьяк, — французский смысл неожиданно оделся русскими словами. Женщина протянула девочке руку и зачем-то уточнила. — Девица Арманьяк.
— Девочка Яшина, — представилась девочка, отвечая на рукопожатие. А затем тоже уточнила. — Майя.
Глаза учительницы выкатились еще больше и красивее.
— Майя?! Ах, гениально! — воскликнула она. — Manifique!
После чудесного слова «манифик» Гаргамелла расцвела, ухитрившись сохранить лицо идеально гладким, ровным, без единой морщинки. Куколка, как верно подметила Майка.
— Что ж, посмотрим, — она легонько коснулась Майкиной руки и прошла вместе с ней к зеркальной стене, где стояло несколько стульев.
— Переходим на личности! — звонко, на весь зал произнесла она.
Ученики мигом образовали очередь. Только двое все никак не могли найти себе места. Толстый и Тонкий суматошно кидались то туда, то сюда, спеша и карикатурно пугаясь.
— Музыку, — попросила девица Арманьяк.
Три девушки в черном принесли низенькую табуретку, странный аппарат с ручкой и ребристую, блестящую золотом трубу.
Они быстро собрали на табуретке агрегат, оказавшийся граммофоном, и присев в мелком книксене, отошли в сторону. Золотая загогулина с алмазной иголкой на конце шлепнулась на пластинку, витая ручка сама собой несколько раз провернулась — и по залу поплыла мелодия.
Старинный музыкальный проигрыватель, героически преодолевая шорохи и шумы, запел хором мальчиков стихотворение Некрасова.
— …Ноги босы, грязно тело
И едва прикрыта грудь.
Не волнуйтесь, что за дело,
Это многих славный путь… —
заливались дети небесными голосами.
Первый ученик, статный юноша с черными кудрями и горделивым лицом принца, встал напротив Гаргамеллы и выжидательно на нее уставился.
