— Ты должна понять, что у тебя получается лучше всего. К чему лежит душа, — наставляла Майку мама. — Погляди, покумекай.
— Так я кумекаю, — уныло отвечала Майка, чувствуя себя какой-то «недотыкомкой».
— И однажды все станет ясно, — обещала мудрая мама. — Ты проснешься и поймешь: вот же оно, мое призвание! Сшитое, как раз по фигуре, носи и не снашивай. Не призвание у тебя будет, а просто сказка, — мама смеялась.
Ей легко, призвание отыскало ее само — мама иголку в руки взяла раньше, чем научилась говорить. В три года она сама смастерила полный гардероб свой единственной кукле — от летнего сарафанчика до пальтишка на зиму. В пять лет сшила свое первое выходное платье — без всякой помощи, наугад.
— Туалет был немного великоват, — вспоминала мама. — Но имел вполне сносный вид.
Зная ее скромность, Майка была уверена, что это был самый чудесный наряд, какой только могут придумать себе пятилетние девочки.
В детском доме мама, конечно, пришлась кстати. Тогда еще царил социализм, и мама, словно всамделишная Золушка, трудилась, не покладая рук — защищала «честь дружины» (тогда это так называлось). Она шила костюмы для утренников и школьных спектаклей, знамена для торжественных линеек, кофточки и юбки для подруг, блузки для учительниц, а в десятом классе (тогда он считался выпускным) расшила бисером парадное платье самой директрисы.
— Тяжелое получилось, как слон, — вспоминала мама. — Килограммов десять, не меньше. Но Таисия Ивановна была женщина крупная. Старой закалки. В военное детство она и не такое таскала. Вынесла и моего бисерного слона.
Однажды Майка попробовала просветить маму:
— Знаешь, мама, а применение детского труда наказывается по закону.
Но та лишь головой покачала: не знаю — не знаю.
— Тебя эксплуатировали, ты разве не понимаешь? — настаивала Майка.
— Мне нравилось, — пожимала плечами мама.
«Никакого карьеризма, — мысленно сокрушалась Майка, — несовременный она человек».
Мама всегда работала сама по себе. Ее называли волшебницей, звали в разные ателье, но она отказывалась.
— Мам! Неужто ты никогда-никогда не хотела стать знаменитым французским кутюрье? — девочка не раз задавала этот полный коварства вопрос.
— А зачем? — всегда одинаково отвечала мама.
— Чтобы стать знаменитой, получать много денег, — увлеченно перечисляла Майка. — Чтобы твои платья носили самые красивые женщины на свете… А тебя бы по телевизору показывали!
— Да, я б со стыда сгорела. Нет уж, давай-ка я не буду знаменитой, всех денег все равно не заработать, да и не в них счастье…
