…Стена с нарисованным ночным небом вернулась на прежнее место. Майка Яшина и Алексей Лысиков вновь очутились в захламленной мастерской, перед креслицем непонятного предназначения.
— Что ж, детка, поработала, погорбатилась на чужого дядю, теперь твой черед заказы делать, — весело объявил мастер.
— А спросить можно?
— Давай.
— «Выход из себя» для кого делается?
— Для дароносцев.
— Для детей? — Майка не поверила своим ушам.
— И для них тоже, — Лысиков поморщился. Разговор, кажется, побежал в ненужном для него направлении. — Иногда приходится. Нам замеры крайностей нужны. Чтобы знать, где дар, а где все остальное. А ты поди пойми, если дароносец ленив, как медведь в спячке. Неохота ему выказывать себя во всей полноте, и хоть ты пополам тресни. Вот и вынуждаем.
— А давайте мы тоже устроим бурю в стакане воды?! — с азартом предложила девочка.
Уроков химии у Майки еще не было, и она не могла знать, чем это пахнет.
— Какая хитрая! — сказал Алексей. Уж он-то не раз обжигался. — А если опять жахнет? Потеряешься. Никаким фонарем тебя не найдем.
— Ну, вы же нашлись, — возразила она.
— Мне что, я к тяготам привычный, — мастер Леша попыхал трубкой, выгоняя на волю целое стадо дымчатых козликов. — А тебе нельзя. Извиняй, детка, не могу я «Выход из себя» сварганить. Полномочиями не вышел. Да и к чему? Твой случай, кажись, ясный.
— Какой? — девочка замерла.
— Такой, что прям секир-башка.
Из угла на Майку понесся топор.
Девочка взвизгнула, а холодное оружие, запущенное словом мастера, повисло в полуметре от ее головы.
— Нравится? — спросил великан.
— Не очень, — призналась Майка.
Она шагнула к топору и коснулась его лезвия. Надо же, бритвенной остроты.
— Топор, как топор. Только летающий, — тряхнула девочка косичками, не желая выглядеть трусихой.
— Да, староват друг. Сейчас другие стали делать. С мотором, сверхзвуковыми имитаторами, а он не такой.
— А зачем нужны летающие топоры?
— Затем же, что и другие доносчики. Чтобы благую весть доносить. Какой дар, такой и доносчик. Жукова Власа знаешь?
— Не знакомы.
— Не знаешь Жукова? — Алексей не поверил. — Самого знаменитого дровосека планеты? Чемпиона? Он же самого Баньяна заокеанского перерубил!
— Как перерубил? — испугалась Майка.
— На спор. Таких дров наломал, что ихний лесоруб весь от зависти зеленый был. Наш человек. Еще таким вот шпингалетом был, шесть годков, а топор в его руках летал, как пушинка. Гений, иначе и не скажешь. А ведь думали, конец мальцу, не спасем.
