— А зачем перевоспитывать плохое, если можно воспитывать хорошее?
— И ты туда же! — он грохнул. — Все путей легких ищете, как будто иных нет. Вон все восхищаются, что редкий оранжерейный цвет вырастили, а делов-то! Семечко посадил, да ухаживай себе потихоньку. А ты попробуй, возьми негодную былинку, да взрасти из нее хоть масенькую красоту. Тоже мне… Нашли козла отпущения! Придумали сорняк главным врагом считать и радуетесь!
— Да-да, они тоже красивые бывают, — поспешила согласиться Майка. — Когда мы в Сочи ездили, я любила зарисовывать разные поля.
Она надеялась, что ее лирическое воспоминание вернет мастеру прежнее дружелюбие.
— Не согласен. Сорняк есть сорняк, как его не малюй. Трудиться надо. Пот проливать. Спину гнуть, — мастер завозился в траве с удвоенным усердием.
Надо так надо — Майка продолжила разливать едкую вонь.
Не отвлекаясь на болтовню, задумавшись, девочка поймала интересную мысль. Не мысль даже, а крупную убежденность: сорняки пьют жизнь не из земли, а из соседей. Вот бедные огурцовые побеги вроде бы еще хорохорятся, но даже несмышленому глазу ясно, что скоро они сдадутся на милость победителя. В отличие от Алексея Лысикова, жить культурному овощу осталось не пару тысяч лет, а всего лишь неделю-другую.
Из зарослей сорной травы на Майку полился дивный густой бас:
— Распустились мои сорняки, — низким голосом запел Леша лирическую песню, —
Незаметно, как это бывает.
И уже с чьей-то легкой руки
Лебеду «злой бедой» называют.
И недобро косится бурьян,
Дикой тяги не переборов.
Для меня важен каждый изъян
Непокорных моих сорняков…
— на всю каморку затянул он припев, —
Я повыведу дикость лихую!
Дорогие мои сорняки,
Я привью вам привычку иную.
Лысиков ненадолго умолк, а девочке показалось, что разноцветные заросли ожили, закачались в такт проникновенным словам, заставляя воздух вибрировать нежными гитарными переборами… «Дзынь-брынь», — сообщали они что-то особенное.
— И совсем не его в том вина, —
продолжал великан чувствительную песню, —
Что сорняк трын-травой уродился.
Лихолетья прошли времена.
Окультуриться шанс появился.
Ваши станут добрей семена.
И огня никому не задуть —
И прославятся тех имена,
Кто наставил вас на верный путь…
Тут уж Майка не могла не поддаться общему настроению.
— Сорняки вы мои, сорняки! —
вместе с мастером Лешей запела она, —
Я повыведу дикость лихую!
Дорогие мои сорняки,
Я привью вам привычку иную…
Каморка полнилась созвучными чувствами, а былинки мастера-фантазера колыхались музыке в такт…
