— Кто-кто?
— Люди с даром, — пояснил Никифор. — Природа возникновения гениальности так непроста, что до сих пор невозможно предсказать, кто станет вторым Моцартом, а кто — лишь посредственным исполнителем его музыки. Вот, глянь, что недавно написали, — Никифор выдернул из брюк еще одну бумажку.
«Какие вместительные у него карманы», — мимоходом подивилась Майка.
— …Ученые Научно-исследовательского института мозга считают, — прочел он. — Ключевым в интеллектуальном развитии человека является первый год жизни, когда его мозг увеличивается более, чем в 2,5 раза, а также… — пробежавшись глазами по листку, он пробормотал. — По некоторым оценкам примерно четыре процента детей имеют ту или иную одаренность… — похмыкав, он скомкал бумажку и запулил куда-то далеко за качели. — Чепуха. Дароносцев гораздо больше, просто мы неплохо работаем.
— Кто это «мы»? — спросила она.
Никифор покивал в сторону здания, похожего на Майкину гимназию.
Над парадным входом вместо «Школа-гимназия № 29» стояло:
— Вот и не значит ничего, — заявила Майка. — У нас есть бассейн, на котором «Детский мир» написано, но детского там нет и на полкопеечки. Воды и той нет. Кончилась вся. Раньше там плавали, а теперь организация.
— Чего организация? — недоуменно спросил Никифор.
— Обыкновенная. Организация. Из трех букв. «ООО» или «ААА», точно не помню…
— А здесь, — сказал Никифор, — занимаются, как по писаному — детьми.
— Всеми-превсеми? — удивилась Майка.
— Надо б всеми, но не имеем такой возможности, — Никифор погрустнел. — Специалистов не хватает. Текучка кадров — утечка мозгов. Приходится ограничивать поле деятельности: мы беремся только за самых неотложных. За самых особенных.
— Вы все равно ошибаетесь, — Майка постаралась глядеть Никифору прямо в глаза, а говорить убежденно, как взрослая. — Я — обыкновенная девочка. Даже очень обыкновенная: учусь плохо, на физкультуре последняя, потому что маленькая, и фамилия у меня на последнюю букву. Везде крайняя.
— А может в том и дело? — Никифор хитро улыбнулся, от глаз побежали морщинки-лучики, а его галстук-селедка полыхнул огнем. — В каком-то смысле, мы все — крайние. Ведь не бывает совершенно похожих людей. Различия можно отыскать даже у близнецов. Представь, как скучно выглядел бы мир, если бы все были одинаковыми…
Никифор щелкнул пальцами. Жужики заскакали вверх и вниз, выбивая из неподвижного воздуха черно-белую картину. Майка увидела строй оловянных солдатиков. Все равные, вытянутые в струнку, руки по швам, неотличимые друг от друга — с оловянными щечками, оловянными носами, оловянными глазками. Все — как все.
