Только Коннор не улыбался. Лицо его было мрачным, сощуренные глаза встревоженными. И у Эндрю возникло неприятное ощущение, что он что-то упустил, что его перспектива опасно перекосилась.
— В чем дело, Бен? — спросил он уже помягче. — Я сказал тебе, что, по всей видимости, произошло. Почему не хочешь верить этому?
Коннор сунул руки в карманы виниловой куртки и потупился, будто застенчивый школьник.
— Потому что это не соответствует фактам. Видишь ли, миссис Стаффорд открывала галерею. Даже получила почту, следовательно, была там по крайней мере до часу. Потом исчезла.
Эндрю захлопал глазами, пытаясь это осмыслить.
— После часу?
— По всей видимости. Она не встретилась за обедом с миссис Келлерман в половине второго. Я подъехал к галерее и обнаружил заднюю дверь незапертой. Свет был включен. Мне показалось, она уехала в спешке.
Все это было невероятно. К часу дня Эрика должна была собраться с мыслями и остыть. Она отходчивая. И не стала бы нарушать данное приятельнице обещание без очень важных причин. Притом ни за что не бросила бы незапертой галерею… Где на кругленькую сумму собранных по всему Средиземноморью товаров…
— Я отправил четверых искать ее, — добавил Коннор. — Или ее машину.
— Четверых…
В Барроу личный состав полиции невелик. Четверо — выходит, задействованы чуть ли не все патрульные машины, находящиеся в распоряжении Коннора. Такое напряжение сил могло потребоваться лишь для дела особой важности.
Но дело особой важности в Барроу было только одно. Дело, которое у всех на уме. Дело…
— О черт, — произнес кто-то слабым, дрожащим голосом, и Эндрю через несколько секунд сообразил, что эти слова вырвались у него.
Теперь он понял. Понял, что беспокоит Коннора. Исчезнувшая женщина. Незапертая дверь.
Эндрю шагнул назад и опустился на низкий диванчик.
— Черт, — снова произнес он, в комнате то темнело, то опять становилось светло. — Напоминает историю с Шерри Уилкотт. Вот что ты думаешь.
— Я не сказал этого. — Коннор наклонился к диванчику, голос его был успокаивающим, как у врача. — Не волнуйся, Эндрю. Только ответь на мой вопрос, ладно? Ответь.
Эндрю следовало бы возмутиться этим покровительственным тоном, но, как ни странно, этот тон оказался утешающим.
— Ладно, — ответил он, чувствуя себя маленьким, беспомощным, как ребенок.
— Когда она уехала на работу?
— В восемь. Около восьми.
— После этого не звонила?
— Нет. Я же сказал, у нас было… довольно скверное утро.
Эндрю подумал, не была ли борьба в душевой их последним общением. От этой мысли у него сжалось сердце.
