— Когда это было?
Казалось, этот вопрос из области квантовой физики, требующий глубокого, длительного размышления.
— Первый раз примерно в полтретьего или чуть позже, — ответила наконец Мария. — Второй — минут пятнадцать назад.
— Сказала ты ему, чтобы позвонил в клуб? — Мария кивнула. — Видимо, он не застал меня. — И небрежно добавил: — А что ему было нужно?
— Не знаю, он не сказал.
— Уверена ты, что он спрашивал меня? Не Эрику?
— Спрашивал обоих. Сперва миссис Стаффорд, потом вас.
Эндрю начал понимать. Страх сменился чувством вины.
— Ясно. — Голос его был спокоен. — Видимо, это по поводу какого-то благотворительного приема, на котором надо присутствовать.
И снова стал подниматься.
— Может быть, — неуверенно сказала Мария. — Только голос у него был каким-то взволнованным. И у миссис Келлерман тоже.
Эндрю остановился.
— У миссис Келлерман?
— Она звонила раньше его. Спрашивала миссис Стаффорд. Была расстроена. Говорила очень быстро.
Эндрю кивнул, по-прежнему не испытывая беспокойства.
— Рейчел всегда говорит быстро. На нее кофе так действует. Не волнуйся.
— Не хотите позвонить шефу Коннору?
— Потом.
Войдя в свои апартаменты, Эндрю закрыл дверь, снял спортивный костюм. Он догадался в чем дело.
Эрики в галерее не было. Иначе Рейчел и Коннор не стали бы звонить сюда. Так где же она может быть?
Разумеется, снова отправилась проехаться.
Будучи расстроенной, Эрика обычно поступала так. Усаживалась в свой большой белый «мерседес» и разъезжала по грунтовым дорогам куда глаза глядят. Раньше она никогда не срывалась с места в деловые часы, не покидала своей драгоценной галереи, но сегодня, видимо, особенно вышла из себя.
И причину он знал. Его поступок утром был непростительным.
Эндрю вошел в ванную и встал под холодный душ, смывая пот и усталость. Если б можно было так же легко смыть воспоминания о своем поведении всего несколько часов назад.
Поступок его был импульсивным. Можно сказать, инстинктивным. Сдерживать потребности можно лишь до какого-то предела; потом они побуждают тебя действовать без зазрения совести. Но все это не могло служить оправданием.
Он изнасиловал жену.
Ну, не изнасиловал, не в прямом смысле. Однако близко к этому.
Эндрю схватил губку и стал растираться, чувствуя себя грязным, несмотря на струи воды. Душ не мог сделать его чистым. Сегодня — определенно. Он лишь воскрешал в памяти… каждую подробность, обвинявшую, как заключение полиции.
Он вспоминал.
Эрика поднялась в шесть часов на ежедневную пробежку. Четыре мили по темноте и холоду, прямо-таки одержимость. Полусонный Эндрю пробормотал, что сегодня, всего раз, можно бы обойтись без этого, и ласково потянулся к ней.
