…От подушки Александра Николаевича пахло его волосами. Несильно. И не скажешь, какой запах, а другого такого больше нет. Лиза обхватила подушку и заплакала.
Свадьба с Анатолием была через месяц, тихая, без гостей.
Бабушка с матерью до самой свадьбы не разговаривала, все плакала и молилась. Лиза как-то вошла, стоит перед образом на коленях, лампадка горит, а бабушка: «Прости, Господи, рабу Божию Зинаиду, беспутницу глупую, бессмысленную, не она виновата, я, грешница, ее не углядела, теперь дите погибает!»
Лиза прожила с Анатолием четыре года. Сперва сама себе удивлялась, почему послушалась, ведь не рабство у нас, не крепостная. Можно было взять да завербоваться, хоть на Дальний Восток. Бабушка сколько раз: «Уезжай! Денег нет? Не бойсь, я достану, люди добрые помогут. Людей хороших много, Лизонька, уж мне ли не знать — в самом аду побывала, только тем и спаслась, что люди кругом». Не решилась Лиза уехать, а мужа не любила. Совсем не любила, даже бывало противно, когда обнимет. А он первое время, как назло, ласковый был. И получку всю до копейки приносил в дом, правда, отдавал матери. Та: «Кто хозяйка тут? Дом чей? Вот как будет свой у вас с Лизкой, ей тогда деньги и носи, дак, а пока ты, Толюшка, у меня в примаках, все одно, как мой родной папаша был, подкулачник!»— и хихикает. Страшно она смеется, когда выпьет.
Если Лиза с мужем ссорилась, мать — всегда за Анатолия. Утешает: «Плюнь ты на нее, Толюшка, молода больно, не знает, писюха, как мужу угодить. Садись за стол, у меня для зятюшки всегда запас, утешу — успокою. Правду люди говорят, дак, — старый конь борозды не портит».
Притащит в дом бутылку, наденет праздничное платье, бусы, накрасит губы, сидят с Анатолием, веселятся, поют. Бабушка корит: «Бесстыдница, креста нету на тебе, почто девке жизнь испортила? Ох, Зинка, ведь насквозь тебя вижу!» А та в ответ одно: матом.
Вечером бабушка с Лизой запрутся на задвижку. Толька дверь дергает, трясет: «Лизка, выходи давай, слышишь? Твой законный муж требует! Выходи, говорю, деревяшка неотесанная, бесплодная! Мать на что в годах, а тебе сто очков даст вперед!» Мать тут же, шепчет что-то, унимает его, а бабушка — Лизу за руку и подальше от двери: «Не слушай их, детка, пьяные, сами не знают, чего несут, прости их Господь!»
Так и жили. На четвертом году Лиза забеременела, и Анатолий сразу изменился — стал заботливый, тихий, веселый. Воду, бывало, не давал таскать, сумку, если тяжелая, всегда отберет.
