Растерянный Филь шагнул к ней, но больно кривые рожи были у её соседей. Таких полно во всех портах, а мальчика учили держаться от них подальше.
— Я сам как-нибудь, — ответил он.
Ему было обидно, что его поймали на простой вопрос. Теперь старуха, как пить дать, присвоит жезл с плащом и такой удобный вещмешок. Защищаясь от ночного холода, Филь подтянул к подбородку колени и обхватил их руками, мрачно глядя на людей напротив. Его тянуло в сон, но он таращил глаза, не желая упустить шанс разглядеть дорогу или даже сбежать.
Помятый верзила с синяком в пол-лица, на котором не остывало любопытство с момента появления Филя, сказал:
— Смотри-ка, а мальчонка-то не прост!
— Поглядим, что он запоет, когда познакомится с эмпаротом, — лениво отозвался сидевший в углу одноглазый старик. Из его плохо зажившей глазницы сочилась слеза.
— Выложит ему свои грехи как на блюде, — пообещал сидевший рядом худой юноша с темным изможденным лицом.
— А там или в Алексу, или в Запретные Земли, как повезет, — сипло заключил еще один, прятавшийся в тени, откуда поблескивали только его осторожные паучьи глазки.
— Молчать, волчье племя! — рыкнул стражник, который только что наподдал Филю.
Из хижины скорым шагом вышел офицер, взобрался на передок телеги, и они тронулись. Филь зря надеялся разглядеть что-нибудь в кромешной тьме, покрывавшей город. Он лишь заметил, что каменных домов здесь было немного, всё больше деревянные, хоть и добротные, а тротуары — необычно широкие. Мостовая была выложена тщательно выровненной брусчаткой, которая, однако, не давала отсвета от луны, появившейся в небе. Как в его родном городе, где все улицы и дома были из известняка желто-розового цвета, который никогда не отражал луну. И даже широкая набережная, дугой охватывающая забитую шхунами бухту, была выложена из него же. Только дорога к их дому была обычная, грунтовая, легко раскисающая от дождей.
Оказалось, он всё-таки заснул. Короткий сон не освежил его, скорее, окончательно превратил в сомнамбулу. Голова прямо держаться не хотела, качалась. Осоловело оглядевшись, Филь понял, что они прибыли то ли на место уплаты налогов, то ли в какую-то тюрьму. Их окружали каменные стены, которые сходились впереди к арочному проходу, перегороженному решеткой.
У решетки с лампой в руке стоял человек.
— Каков сегодня улов, тесерарий? — сонно поинтересовался он у офицера.
— Обычный контингент, господин префект, — ответил тот, слезая с телеги и отдавая честь. — Кроме одного малолетнего: одежда на нем хорошая, почти новая, руки чистые, обуви нет. Кто такой, не говорит. Зовут Филь Фе.
