— В народе говорят, там как раз собрались одни сердары, кому мы отдаем ребенка? Они же искалечат его!
— Я так решил, — сказал Мастер.
Горький стон вырвался у Руфины, и, закрыв лицо руками, она качнулась взад и вперед среди тягостного молчания. Филь затаил дыхание, обратившись в глаза и уши: он не понимал, что происходит. Его беспокоило, что г-жа Фе, казалось, тоже была поражена.
— Удивительное дело, облегчаешь людям жизнь, а они недовольны! — воскликнул Мастер. — Разве это не то, чего вы хотите? Я избавляю вас от локумтена. Поступление на имперскую службу снимает с него все обязательства.
Руфина ответила с возмущением:
— Кроме одного — служить потом Империи по гроб жизни!
— У любой монеты две стороны. Я же служу!
— Вас не отдавали им, вы из свободной семьи! — вспыхнула Руфина.
— Ну, а у него нет семьи, — равнодушно проговорил Мастер, — и не будет.
Мальчик заметил, что г-жа Фе не на шутку рассержена.
— Сейчас будет, — сказала она, вставая.
Лентола в панике вскрикнула:
— Мама! Ты что собралась…
Взгляд матери пригвоздил её к месту. Умирая от страха, Филь подался к стене: он видел, что г-жа Фе с трудом сдерживает гнев. Она требовательно протянула руки сидевшим по обеим сторонам от неё старшим дочерям. На лице Лентолы отразился ужас.
Руфина вся засветилась от радости, вскочила и ухватилась за ладонь матери. Эша, усмехаясь, встала рядом. Габриэль хлопнула в недоумении глазами, но послушно присоединилась к ним. Последней поднялась Лентола, будто отправляясь на заклание.
Голос хозяйки стал глубоким:
— Поднимется ветер, и дрогнет свеча…
Продолжая сидеть, Мастер собрал брови домиком.
— У вас нет на это согласия старшей дочери!
Но Лентола уже лепетала вслед за остальными кое-как, словно у неё отняли язык:
— На свиток пергаментный ляжет печать…
Мастер принял скучающий вид и стал попеременно раздувать обе щеки.
— Печать общей воли навеки сплетет… И вести об этом молва разнесет… Urbi et orbi, persona grata ad infinitum, — закончила г-жа Фе и обратилась к Филю: — Ты больше не локумтен. Ты теперь необратимо член нашей семьи, если выражаешь свое согласие. Да или нет?
Сначала Филь не мог сказать ни слова. Произнесенная в конце латинская формула означала, что отныне и навсегда перед миром и людьми он здесь желанный человек. В голове мальчика наступила кутерьма. Это что, он теперь, как и они, важная персона?
Лентола простонала:
— Мама, что ты наделала!
Сообразив, наконец, что это было, Филь произнес слабым голосом:
