Ядвига покорно, без слёз выслушала тётку, решившую вместе с ксёндзом её судьбу: Ядвига должна навсегда укрыться от мирской суеты за высокими стёпами монастыря и молиться за спасение души её грешного отца.
Ядвига кротко опустила глаза и ушла в свою комнату.
А на другое утро, под предлогом пойти в костёл помолиться, Ядвига достала из копилки всё своё скромное сбережение, а заодно захватила драгоценную брошь — единственную память о покойной матери — и ушла, чтобы больше никогда не переступить порог тёткиного дома.
Вскоре Ядвига уже сидела в поезде, увозившем её в незнакомый, чужой Львов. Там она надеялась поступить хотя бы хористкой в городской театр, не рискуя встретиться с кем-нибудь из знакомых. Да и тёте никогда не придёт в голову искать её на сцене театра.
У Ядвиги был небольшой, но довольно приятный голос, вызывавший столько восторженных похвал на балах.
Во Львов беглянка приехала в дождливое, прохладное осеннее утро.
Прежде всего надо было найти какого-нибудь ростовщика, чтобы заложить брошь, а ещё лучше — продать.
На улице Легионов дождь загнал Ядвигу в роскошный комиссионный магазин, где она сразу уловила на себе восхищённый взгляд незнакомого пожилого человека с траурной повязкой на рукаве. Это и был пая Стожевский.
Знаток и ценитель драгоценностей, он поразился не столько редкостной агатовой брошью, сделанной в виде ананаса с лучащейся на его бугристой поверхности алмазной россыпью, сколько ослепительной красотой самой обладательницы этой броши.
Грациозная, черноглазая смуглянка, с чуть вздёрнутым надменным носиком и по-детски припухлым маленьким ртом, точно сошла с картины художника Буше.
— Панна непременно желает продать эту брошь?
— Да.
— И панне не жаль этой редкостной вещи?
— О, конечно, жаль.
— Тогда… зачем же продавать?
— Я пришла не на исповедь к вам, проше пана, — с гонором проговорила Ядвига. — Сколько пан может заплатить за эту брошь?
«Ей нужны деньги и она отлает эту вещь за любую цену, — смекнул Стожевский. — Но почему она пришла одна? И вообще, кто она?»
Стожевский с отеческим участием спросил:
— Сколько панне нужно денег?
— Оцените сами, это алмазы…
— Мм-да-а, но теперь наступили такие времена, что в моде скорее фальшивые алмазы.
— Моя мать не носила фальшивых…
— Бог мой, я нисколько не хотел вас обидеть, — поспешил заверить пан Стожевский. — Поверьте, если бы алмазы оказались даже имитацией, я купил бы у вас эту вещь… потому что панне нужны деньги. Не так ли?
