— Ха-ха-ха-ха!
— Браво! Браво!
Это «браво!» настолько сконфузило Петрика, что у него даже задрожал голос. Он ещё не знал, что «браво!» означает похвалу.
— Мой бог! Куда всемирно известному Карузо до этого певца! Ха-ха-ха! — запрокинув голову, смеялась элегантно одетая смуглянка с ярко накрашенными губами. За столиком с ней сидел большелобый красивый брюнет лет тридцати пяти. Он то и дело выкрикивал громче всех непонятное Петрику «браво!»
Уголком глаза Петрик замечает поднимающегося на подмостки кельнера Яноша Доби.
Петрик бледнеет, зубы его чуть-чуть начинают предательски стучать, но он всё же продолжает петь.
А случается самое неожиданное: красивый брюнет легко взбегает на подмостки, опережая венгерца, и властно говорит:
— Оставь в покое мальчишку! На вот, — при этом он бросает кельнеру целый злотый.
Янош Доби ловко поймал на лету монету, благодарно пробормотал «падам до нуг»[8] и попятился назад.
— Иди сюда, Ян Кепура[9], — подзывает к себе Петрика красивый брюнет. От улыбки узенькая чёрная полоска усов змеится у него над верхней губой.
Думая, что неожиданный покровитель обознался, Петрик счёл своим долгом сказать:
— Меня зовут Петрик…
— Ах, Петрик? Чудесно!
За ближайшими к подмосткам столами захохотали.
— Пан хочет, чтобы я пел «О донна Клара»? — спросил брюнета Петрик.
— А танцевать он умеет? — сквозь смех выкрикнула из зала смуглянка с накрашенными губами.
— Умеешь танцевать? — переспросил брюнет.
Честно говоря, Петрику танцевать никогда не приходилось.
— Фокстрот?
Нет, такого танца Петрик не знает.
— Танго?
— «Танго»? — С опаской, озирается по сторонам Петрик, боясь, что сейчас выскочит курносый бульдог.
— Танцуй, не бойся. Маэстро! — взмахнул покровитель рукой.
Заиграла плавная музыка.
— Ну? Танцуй…
— Знаете, прошу пана, я умею фею танцевать.
В самом же деле никакой «феи» он танцевать не умел. Но однажды он видел (это было, когда девочки устроили во дворе «театр»), как внучка профессора Стефа, из девятой квартиры, танцевала «фею». Совсем не трудно так танцевать.
— А вальс умеешь? — наклонился над малышом брюнет, обаятельно улыбаясь.
Слово «вальс» было новым, непонятным. Всецело полагаясь на своего покровителя, Петрик ответил ему улыбкой и утвердительно кивнул головой.
— Маэстро! — приостановил музыкантов брюнет, — «Сказка венского леса»!
Теперь уже зазвучала совсем другая мелодия, очень хорошая, под неё Петрику захотелось танцевать. Он плавно взмахнул руками и старательно принялся «плясать», иногда опускаясь на одно колено и перегибаясь назад, как это делала «фея» с их двора.
