— Можешь посидеть на лесенке возле мастерской и подождать маму, — решила добрая тётя Марина.
Но кому охота сидеть на лесенке! Очутившись на улице, Петрик тотчас же побежал к Юльке.
Нет, конечно, Петрик не затем пришёл к Юльке, чтобы заставить её раскаяться и просить прошения за ту горькую обиду, какую она нанесла ему своими насмешками. Он просто очень соскучился по Юльке и Франеку.
У своих друзей Петрик застал старую польку с чердака, который пани Андрииха почему-то называла «мансарда».
Петрик не был знаком со старушкой, но один раз он и Юлька помогли старушке поднести на чердак кошель с картошкой, и тогда Юлька сказала, что это мама панны Ванды, невесты Владека. Поэтому Петрик очень вежливо поздоровался и с гостьей, а затем тихо присел на скамейку рядом с Франеком, солидности ради, даже не взглянув на Юльку.
Признаться, сперва Петрик не всё понимал, на что жаловалась старая пани. В голосе её слышалось столько горького отчаяния, что пани Андрииха плакала, изредка тихо роняя знакомьте и незнакомые Петрику слова, вроде:
— Так, так, беды всегда стремятся к горю, как реки и потоки к морю…
Или:
— Будь она трижды проклята, эта дефензива!
Но мало-помалу Петрик всё же понял из рассказа старой польки, что теперь её комната под крышей стала молчалива, как кладбище… Переодетые в гражданскую одежду полицаи ночью увезли панну Ванду в дефензиву, и жизнь дочери висит на волоске, как и всех, кто попадёт в дефензиву.
«Наверно, так называется тюрьма», — решил Петрик.
Старушка очень беспокоилась, как бы хозяин бара пан Тибор не узнал, что панну Ванду арестовали, иначе он сейчас же примет в джаз-банд другую певицу или певца.
— О, Езус-Мария, — качала дрожащей головой старушка, утирая слёзы платочком, — если это случится, мне с дочкой остаётся только одно — открыть газ и отравиться…
Дети содрогнулись от этих слов старой женщины. Ещё слишком свежа была в их памяти страшная картина, когда из квартиры безработного пекаря пожарники выносили посиневшие трупы самого пекаря, его жены и пятерых детей, доведённых голодом до самоубийства…
— Храни вас бог, пани Оскольская, — перекрестилась пани Андрииха. — Мой Владислав не даст вам пропасть…
— Это правда, — задумчиво, совсем по-взрослому вмешался в разговор Франек.
Разумеется, маленький чистильщик не мог сказать, что днём видел старшего брата, и тот велел ему завтра в одиннадцать часов утра ждать на площади Рынок, около бассейна с Нептуном. Владек обещал передать деньги для пани Оскольской. Он уже знал об аресте своей невесты и, как успел заметить Франек, тяжело это переживал.
