Роланд понял ее беспокойство.
— Ну, дорогая, не думай, что ты совершила что-то дурное, — сказал он мягко. — Потому что это не так.
— Не так?
— Конечно, дорогая. Ты воспитывалась в викторианском духе, но сейчас 1927 год, Жонкиль, и любовь не является преступлением.
— Нет, — сказала она серьезно. — Я согласна с этим. Конечно, я читала... я знаю, что современные девушки позволяют себе многое. Только вы — вы просто сбили меня с ног, Роланд.
— Не переживай из-за этого, девочка.
— Хорошо, не буду, — сказала она.
Он понял, как она отважна. То, что происходило с ней, шло вразрез со всеми теми условностями, которые ее учили соблюдать; она просто свободно и естественно отвечала на зов любви. Он нежно положил руку ей на плечо.
— Мне неловко просить тебя обманывать бабушку, но ты говоришь, что она не разрешит тебе пригласить меня в Риверс Корт до тех пор, пока мистер Риверс не вернется домой, но я не могу ждать до тех пор; пожалуйста, позволь мне видеть тебя тайно.
— Хорошо, — сказала она безрассудно.
— Я пошлю тебе записку, напишу, когда я приеду. Где мы увидимся?
Жонкиль задумалась. Ее сердце тяжело билось, она была ошеломлена внезапностью, с которой окунулась в эту любовь. В душе ее, помимо всего, возникла и гордость своим новым состоянием: она теперь вовсе не старомодна! Ей было жаль, что нельзя рассказать обо всем миссис Оукли, предприимчивости которой была очень обязана. Но Роланд не хотел, чтобы она делилась с кем-либо их «восхитительной» тайной.
— Есть одно причудливое место с небольшой курительной комнатой, где мы могли бы встретиться, недалеко от Риверс Корта, — сказала она.
— Ты имеешь в виду «Пастуха и собаку»? — название сорвалось с языка прежде, чем он одумался.
— Вы знаете его? — спросила она с удивлением.
— Ну да, я бывал в Чанктонбридже, — ответил он поспешно. — Хорошо, детка, увидимся в «Пастухе и собаке». Теперь тебе надо идти к миссис Оукли. Я слышу, что в зале уже играют «Боже, спаси короля». Помни: никому ни слова.
— Ни слова... — повторила Жонкиль.
— До свидания, дорогая, — он приложил ее ладонь к своим губам, и у нее перехватило дыхание от волнения, которое вызвал в ней этот легкий поцелуй. Через несколько минут она покинула дом Поллингтонов и уехала сквозь холодный зимний рассвет на квартиру миссис Оукли.
Через день после бала у Поллингтонов Жонкиль вернулась в Риверс Корт без Дороти Оукли и ее мужа, которые попрощались с ней на вокзале «Виктория».
Роулинсон, шофер отца, встретил ее на вокзале Чанктонбриджа в «даймлере», на котором мистер Риверс ездил уже несколько лет. Жонкиль сидела в автомобиле, глядя на знакомый пейзаж и понимая, что уехала из Чанктонбриджа ребенком, а возвращается молодой женщиной — совсем другим человеком, имеющим мало общего с терпеливой послушной девочкой, которой всегда руководили и управляли приемный отец и бабушка.
